— И что с того?

— А то. — Бык подмигнул. — Я с десятком самых толковых ребят, не дожидаясь, пока солдаты нагрянут, заранее с Москвы съедем и затаимся. Пускай голытьбу без нас пушками да ружьями похмеляют. А мы сядем на Смоленском шляхе и будем ждать. Там на некой речке, где царю переправляться, мост обрушен, а покамест паромная переправа налажена. Паромщики — мои ребята, а под настилом два бочонка пороху. От одного берега Петра отплывёт, до другого не доплывёт. Ясно?

— Ясно-то ясно. Но если порох отсыреет, или его паромщики струсят, или царь решит бродом переправиться — что тогда?

— Если Бык за что взялся, то уж накрепко, — строго сказал пятидесятник. — Переправа — это первая засада, где Петру сгинуть должно. Людей там поставлено двое, мужики крепкие, страха не ведающие. Ну а коли сатана царя на пароме всё-таки убережёт, ему до Москвы ещё в трёх местах угощенье заготовлено. Лучшие молодцы у меня там, не крикуны бунташные, и сам я тоже на Смоленском шляхе буду. Доехать живым Петру никак невозможно. Пропадёт этот чёрт — вся его держава рассыплется. А дальше дело ваше, шведское.

— Короши план, очен надёшни! — воскликнул Штрозак, недопереведя до конца и, очевидно, забыв о скромной роли толмача. — Без русски «авось»!

Попов молчал, ошарашенный обстоятельностью и продуманностью заговора.

Москва, она и вправду, будто пороховая бочка, только искру поднеси — взорвётся. А дальше всё пойдёт в точности, как рассчитано пятидесятником. И если уж он сам с «лучшими молодцами» будет стеречь государя на Смоленском шляхе, то быть России без Петра Алексеевича. Армия, лишившись предводителя, падёт духом. Меж генералами и министрами начнётся метание. Малороссия сразу отшатнётся от Москвы. По всей державе прокатятся бунты. Пожалуй, шведскому королю можно будет вовсе на Восток не ходить, Русь сама ему под ноги повалится. То-то Англии с Австрией счастье!

— Я всё понял и запомнил, — сказал Алёша, спохватившись. — План действительно превосходен.

— Одно паршиво. — С гордым видом приняв хвалу, Бык озабоченно почесал волосатую руку — один рукав на рубахе был оторван. — Ищейки Преображенские что-то пронюхали, зашныряли во все стороны. Сегодня утром еле-еле от них ушёл. Поскорей бы начинать, что ли.

Штрозак опять забыл, что явился сюда всего лишь переводчиком.

— Я долошу кому надо и вернусь сказать, кокда мошно начинать. Шди сдесь.

Но Бык покачал головой:

— Нет, я тут ненадолго. Меня отсюда однажды Преображенские уже выкуривали. Кто-нибудь из старых ищеек может вспомнить. Затаюсь в ином месте, подальше. Агриппа будет знать, ему скажи.