Кольберг был взят только в 1761 году. Во взятии этого укрепленного порта-крепости отличился генерал-поручик Румянцев. Все шло к тому, что Фридрих будет разбит окончательно и бесповоротно. Елизавете не дано было насладиться плодами своей победы. Не знаю какой бы диагноз поставили в наше время, но у императрицы был целый букет болезней: ее мучили желудочные колики, рвота, бессонница, истерические припадки, отеки и незаживающие раны на ногах. Огромная жизненная сила поднимала ее с одра болезни, давая возможность участвовать не только в государственных делах, но и в дворцовом веселье.

Зима 1761 года началась для нее с лихорадки, но данные вовремя лекарства помогли. В декабре императрица опять в Сенате, она выказывает гнев нерадивым, и медлительным подданным. 12 декабря Елизавете вновь стало плохо. Началась жестокая кровавая рвота, от которой она уже не оправилась.

22 декабря императрица исповедовалась, приобщилась, на следующий день соборовалась, а 25 декабря ее не стало.

Хотя болела Елизавета не один год и всякому было ясно, что здоровье ее подорвано, молва приписала смерть государыни отравлению. На этот счет не осталось никаких документов. Архивы молчат. Поэтому нам остается строить догадки, сообразуясь скорее с интуицией, чем со знанием. На престол вступил Петр III. Он не только немедленно прекратил военные действия против Пруссии, но, не требуя от Фридриха никакой контрибуции, вернул ему наши завоевания. «Вся кровавая работа армии погибла», — писал позднее военный историк Масловский.

Война велась не только на полях сражений. Крупной удачей нашего секретного отдела было раскрытие шпионской деятельности генерала Тотлебена (да, да, именно он брал Берлин!). Выяснилось, что он передавал через посыльного прусскому королю планы кампаний русской армии. Кроме того, Тотлебен был посредником в секретной переписке с Фридрихом великого князя. Трудно ловить шпиона в России, если главный агент сам наследник престола. Тотлебен был разжалован в солдаты. О том, как объяснялась Конференция с великим князем, история умалчивает.

Лядащев не принимал участия в этой акции. Он засел в Петербурге, столицу надо было вычесать мелким гребнем, чтобы освободить ее от агентов разных мастей. Многочисленные допросы Сакромозо мало дали ростков на этой ниве. В конце концов по обмену рыцарь был возвращен в Пруссию и канул в полную неизвестность. Перед отъездом последнего Лядащев не без злорадства сообщил о разоблачении барона Дица и его бесславной гибели.

— Туда ему и дорога, — равнодушно заметил Сакромозо.