– А зачем могиканину уходить? – мрачно произнес индеец. – Он помнит дни, когда был молодым орлом, а теперь глаза его потускнели. Он смотрит в долину, он смотрит на озеро, он смотрит в леса, но не видит ни одного делавара. У всех белая кожа. Праотцы из далекой страны зовут меня, говорят: иди к нам. Женщины, молодые воины, все мое племя – все зовут: иди. И Великий Дух тоже зовет: иди. Дай же могиканину умереть.

– Но ты забываешь о своем друге!.. – воскликнул Эдвардс.

– Нет, сынок, индейцу уж ничего не втолкуешь, коли он надумал помирать, – прервал его Натти и, схватив веревку, которую смастерил Оливер из полосок одеяла, с удивительной ловкостью привязал безучастного ко всему вождя себе на спину и направился туда, откуда только что появился, будто ему были нипочем и собственный преклонный возраст и тяжелый груз.

Едва все успели пересечь площадку, как одно из сухих деревьев, которое уже в течение нескольких минут готовилось упасть, рухнуло, наполнив воздух пеплом, и как раз на то самое место, где они только что стояли.

Событие это заставило беглецов ускорить шаг; подгоняемые необходимостью, молодые люди шли не отставая за Кожаным Чулком.

– Старайтесь ступать по мягкой земле! – крикнул Натти, когда они вдруг очутились в полном мраке: дым уже заслонил все вокруг. – И держитесь в белом дыму. Ты следи, сынок, чтобы она была плотнее закутана в одеяло, – девушка эта клад, другую такую сыскать будет трудно.

Все наставления старого охотника были выполнены, и, хотя узкий проход вдоль извивающегося ручья шел среди горящих стволов и сверху падали пылающие ветви, всем четверым удалось благополучно выбраться на безопасное место. Только человек, превосходно знавший эти леса, мог находить дорогу сквозь дым, когда дышать было невыносимо трудно, а зрение почти отказывалось служить; опыт Натти помог им пройти между скалами, и оттуда они не без усилий спустились на расположенный ниже уступ, или площадку, где дышать сразу стало легче.

Можно себе представить, хотя трудно описать состояние Эдвардса и Элизабет, когда они наконец поняли, что опасность миновала! Из них троих больше всех радовался сам проводник; продолжая держать на спине могиканина, он повернулся к молодым людям и сказал, смеясь своим особенным смехом:

– Я тут же догадался, что порох – из лавки француза: иначе он не взорвался бы весь сразу. Будь зерно крупнее, он полыхал бы целую минуту. У ирокезов не было такого хорошего пороха, когда мы ходили под началом сэра Уильяма на канадские племена. Я тебе рассказывал, сынок, как…

– Ради бога, Натти, отложи свои рассказы до того времени, когда мы все выберемся отсюда! Куда нам теперь идти?