— Давай мы поплачем, когда все будет хорошо, — попросил он с неожиданной нежностью. Так мог бы говорить заботливый отец или муж, но Кац никогда не был ни мужем, ни отцом. — Сейчас полиция оцепит квартал и нам будет не до слез, девочка моя. Лучше скажи мне честно — ты когда-нибудь угоняла машины? Или мне опять придется все делать самому?
Глава 6
Глава 6
«На осужденного Иешуа га-Ноцри был одет венок из ветки терна. Легионеры смеялись и говорили, что царю Иудеи приличествует такая корона».
— Конец 12 листа. Отчет написан всадником Афранием Бурром собственноручно.
Секретарь аккуратно свернул пергамент и положил его в футляр.
Пилат казался спящим. Он полулежал в кресле, прикрыв ладонью отечное лицо.
— Я помню, как он докладывал мне, — наконец, произнес бывший прокуратор. — После этого еврейского праздника, перед моим отъездом в Кейсарию. Я спешил, он докладывал второпях, потом пообещал прислать мне копию доклада. И прислал… С тех пор я не открывал футляров. Много там еще, Ксантипп?
— По событиям 783 года еще 10 листов доклада Афрания. Есть копии доносов — 30 листов. Есть переписка, копии писем Каиафы и Ханнана, запись беседы Иосифа га-Рамоти и Афрания Бурра — более ста листов, опись не полная. Есть доклады агентов… То, что я успел разобрать — 63 листа.
— Сколько пергаментов, Ксантипп, сколько документов, которые никому не нужны…
— Ты хочешь, чтобы я читал дальше?
— Погоди…
Пилат заглянул в стоящий перед ним кубок и плеснул туда вина.
— О казни можешь не читать…