— Где ж ты находился?

Чутье меня не обмануло. Не зря я тратил время на этого оболтуса. Оказалось, что в лагере Аркадия завербовали в абвер. Привезли сюда, в окрестности Южнобугска, а куда точно, он не знает, потому что везли в закрытой машине.

«Понятно! — подумал я. — Как Рюхина. Только Рюхин оказался человеком, а этот — мешок навоза. Решение задачи, полученной из Центра, было где-то рядом».

Аркадий рассказал, как его учили подрывному делу, радиосвязи и шифрованию. Он испытывал жесточайшие муки страха. Боялся немцев, но еще больше русских, к которым его пошлют.

— Кому мать дала золотые пятерки?

Он снова засопел и умолк.

— Придурок! — спокойно, почти ласково сказал я ему. — Ты уже выболтал все. Если я доложу в СД, получишь тихую пулю в затылок, и никакое золото не спасет. Но я хочу помочь. Не ради тебя — ради Светланы. Кому дали деньги?

— Майору Лемпу.

Все ясно. Лемп служит в абвере. Он считает, что я работаю на СД, могу узнать, как жадность толкнула его на преступление против рейха.

У Аркадия словно вышибли пробку изо рта. Без моих вопросов он рассказал, как его мамаша познакомилась с Лемпом в гостинице «Риц» и оставалась до утра в его номере. С тех пор Лемп стал своим человеком в доме, а вскоре Аркадия в закрытой машине привезли на папашину птицеферму.

Я выполнил обещание — устроил Аркадия в наше учреждение кладовщиком. Потом я еще раз встретился с Аркадием и предупредил его:

— О нашем разговоре никому ни слова, если хочешь жить. Я ничего не знаю о тебе. И второе: проворуешься на складе хоть на два гроша, лично отведу в гестапо.

В тот вечер я не остался ужинать в доме Семенца. У меня было назначено свидание с Софранской. В комнате за бакалейной лавкой Дарья Денисовна рассказала о том, что с костельным сторожем установлен контакт через одну прихожанку. У старика — внуки в Красной Армии. Он ненавидит немцев и готов помочь по мере сил. Куда ведет подземная галерея, сторож не знает, но проникнуть туда из костела просто. Надо спуститься в усыпальницу, где стоят саркофаги ксендзов, похороненных бог знает когда.

На следующий же день мы с Головановым пошли в костел. Старик показал ход в боковом приделе, ведущий в усыпальницу.

— Нехорошо нарушать покой святых, — сказал он, — но если нужно для живых, то бог простит.

Вася был очень доволен. На радостях он свернул цигарку, но сторож гневно запротестовал:

— То есть, прошу пана, глупство!

Для серьезного дела он готов был нарушить святость храма, но осквернять его по пустякам не позволил.

— Извините, папаша, мое невежество, — сказал Голованов.