— Герр майор, у нас свои внутренние дела. Тысячу раз извините, но нельзя ли нам остаться вдвоем?

Лемп медлил, не решаясь оставить нас наедине. Он боялся предательства, которое было обычным делом среди офицеров немецких секретных служб.

— Я — хозяин своему слову, герр майор.

Он вышел, а я тут же уселся за его стол.

— Ты смелый и нахальный парень, — сказал Бальдур, — но все-таки я тебя арестую.

— Ты забыл, что прошло уже много лет.

— Что из этого следует?

— То, что я уже давно служу фюреру и рейху. То, что мне по заслугам присвоили звание. Сейчас мы — не враги.

— Ошибаешься, — сказал Бальдур. — Даже если бы ты действительно был немецким офицером, мы все равно враги. Вспомни мои слова на водной станции.

— Ты промахнулся и тогда и сейчас.

— Неужели? — Он торжествовал, он позволил себе поиграть мною как кошка мышью. — Ну, а где теперь Анни?

— Анни — в Москве. Кажется, вышла замуж. Давай не отвлекаться. Вот мой жетон! — Я говорил громко, чтобы Лемп за дверью слышал наш разговор. — За попустительство вчерашней диверсии ответишь перед имперским трибуналом. Я убежден, что ты — комсомолец, антифашист — продался русским так же, как твой отец.

Он схватился за кобуру:

— Не смей упоминать имя моего отца! Ты арестован!

Я нажал ногой кнопку у левой тумбы стола. Вошли трое автоматчиков и следом за ними Лемп.

— Теперь понятно! — Бальдур взялся за телефонную трубку.

— Телефон испорчен, — сказал Лемп. — Вы кончили разговор о внутренних делах СД?

Бальдур презрительно посмотрел на него:

— Я арестовал вашего гостя, герр майор. В лучшем случае вы заблуждаетесь в том, кто этот человек.

— В моем учреждении вы никого не арестуете, — сказал Лемп. — Тем более офицера.