— А то, что обыкновенно, в камерах, где есть новички, работу возлагают на этих новичков, а не на старожилов, и если вашей милости безразлично, кто исполнит работу, то эти три «господина» могут с одинаковым успехом приготовить тенистое местечко для тех двух бедняг.

Эта шутка почему-то пришлась по вкусу Диего, который криво усмехнулся и, найдя неожиданно для себя случай показать «новичкам», каким образом он проявляет свою грозную власть, с удовольствием решил для начала принудить их к этой ужасной работе.

— Ты прав, старик, на этот раз, — уронил он, — пусть будет, как того требует установленный обычай! Вы еще день пробездельничаете с моего разрешения и облепите себя пластырями и компрессами, лентяи, но завтра этому конец, так и знайте! А вы, — добавил он, обращаясь к артистам, — следуйте за мной!

— Да здравствует наш патроя! — крикнули каторжники.

— Ну, ладно, ладно! .. Ваша очередь впереди!

Между тем трое артистов, недоумевая, что им предстоит, но зная, что никакое препирательство с этим жестоким тираном немыслимо, сочли за лучшее повиноваться ему.

Диего проводил их к своей хижине, дал каждому из них по тесаку, по заступу и лопате и, не сказав ни слова, подвел к манговому дереву, на котором качались обезображенные, исклеванные коршунами и уже сильно разложившиеся трупы двух повешенных.

— Эти двое, — сказал он жестким, суровым голосом, — пытались меня убить! Один из них, по-моему приказанию, был живым изрублен на части своими же товарищами и сообщниками, а другой — живым привязан к его трупу… Вот в каком духе я понимаю репрессии! Больше мне вам говорить нечего. Теперь выберите место где-нибудь за деревней, выройте яму и закопайте мне эту падаль! .. Идите! А вы, — обратился он к жителям деревни, с любопытством столпившимся вокруг вновь прибывших иноземцев,

— вы оставайтесь на местах и делайте свое дело! Пусть эти люди исполнят мое приказание, и чтобы никто из вас не смел помочь им или идти за ними, или глазеть на них!

Не трудно себе представить, как велики были отвращение и ужас артистов, внушаемые им этой омерзительной работой, от которой никакие силы в мире не могли их избавить.

Не в состоянии произнести ни одного слова, но инстинктивно сознавая, что надо повиноваться без промедления, чтобы не заслужить жесточайшего наказания, они уныло двинулись в путь, за околицу деревни, закинув на плечи свои лопаты и заступы, с намерением выбрать место для могилы несчастным, казненным так бесчеловечно.

Выбор их остановился на небольшом песчаном пригорке, в трехстах метрах от деревни, скрытом за густой рощей деревьев и поросшем травою и цветами.