81

81

На меня нахлынула волна безумной паники — такой, от которой волосы на затылке встают дыбом, как шерсть у кота, и я почувствовал, как по всему моему телу — от макушки и до кончиков пальцев ног — побежали холодные мурашки. Мне стало понятно, что морсего — а может, их было даже несколько — заметил меня и теперь потихонечку ко мне подкрадывается, намереваясь неожиданно напасть в темноте.

Я стоял, словно окаменевший, не зная, что же мне делать, и осознавая, что после ожесточенной схватки с хорошо вооруженными наемниками жалкое пламя моей зажигалки вряд ли испугает этого морсего, пусть даже он и не переносит яркого света. Я мог внезапно зажечь зажигалку и ошеломить его на короткое время, но только в том случае, если бы мне удалось зажечь ее в нужный момент, — однако в данной ситуации это вряд ли бы помогло. Поэтому я решил, что мне не остается ничего другого, кроме как продолжать идти по туннелю с зажженной зажигалкой, делая вид, будто я не заметил, что меня кто-то преследует. Я осознавал, что, если я брошусь бежать что есть сил, морсего — возможно, бегающий быстрее и уж точно лучше меня ориентирующийся в этих темных туннелях, — так или иначе меня догонит. В общем, я, стараясь казаться до глупости беспечным, но при этом напряженно прислушиваясь на ходу, снова зашагал по туннелю, держа перед собой зажигалку, пламя которой, однако, дрожало уже гораздо сильнее, чем минутой раньше.

И тут я заметил в десятке метров впереди себя слабое отражение света своей зажигалки. Всмотревшись в полумрак, я увидел, что уже почти подошел к концу туннеля и что путь мне впереди преграждает стена, покрытая лишайником, мохом и слизью, от влажной поверхности которой и отразился свет зажигалки. Мое сердце сильно заколотилось; в голове мелькнула мысль, что морсего так неторопливо преследовал меня как раз для того, чтобы загнать вот в этот тупик.

Я пошел немного медленнее, потому что каждый шаг приближал меня к концу туннеля — и, видимо, к концу моей жизни, — и стал лихорадочно размышлять над тем, что же теперь делать, но мне не приходило в голову никаких идей. Бежать из этого тупика было некуда.

Доносившийся до меня откуда-то сзади гнусный запах становился все более интенсивным, и мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжать идти вперед, чтобы, когда я наконец-таки упрусь в терпеливо ожидающую меня каменную стену, повернуться к ней спиной и, имея в арсенале одни лишь кулаки, вступить в схватку, стараясь, чтобы врагу пришлось заплатить за мою жизнь подороже, — ну, уж во всяком случае, чтобы она досталась ему не бесплатно.