— На патенте недостает только, — сказал сэр Джон, — печати королевы; я сейчас приложу ее.

Когда он встал, чтобы взять из золотого ящика печать королевы, молодой человек сжал руки и пробормотал:

— Что делать, Боже мой! Что делать? Если я буду молчать, то совершу двойную измену против своей страны и своего благодетеля… А если скажу…

Вдруг он ударил себя по лбу:

— Да, — сказал он, — само небо внушает мне эту мысль… Только моя мать может помешать непоправимому несчастью…

— Вот и сделано, — сказал вице-король, кладя печать обратно на место. — Желаю, мой милый Эдуард, чтобы открывшаяся вакансия дала вам возможность скоро занять ваше место.

— Ваша светлость, — отвечал Эдуард, принявший решение, — если бы я не боялся злоупотребить вашей добротой…

— Вы имеете ко мне просьбу? Говорите, не бойтесь, мой милый капитан, я заранее согласен на нее.

— У нас теперь военное положение, и я не смею…

— Я читаю ваши мысли, — прервал его сэр Джон Лоуренс, — вы желаете получить отпуск на неделю, чтобы лично передать новость полковнику и леди Кемпбелл.

— Неделю! — воскликнул Эдуард, невольно вздрагивая. — О нет! Это слишком много, достаточно половины.

— Ваша рука дрожит, Кемпбелл, вы нездоровы?

— Это ничего… избыток счастья… удивление… нервный приступ, которого я не могу преодолеть…

— Полно, успокойтесь, дитя мое, — ласково сказал ему вице-король. — Поезжайте в Бомбей к вашим милым родителям, я не назначаю вам срок вашего отпуска, вы возвратитесь, когда пожелаете. Мы теперь переживаем период относительного спокойствия, и я надеюсь, что мне долго не придется прибегать к вашей помощи, а когда вы вернетесь, срок вашего пребывания в Декане будет близиться к концу.

— Прошу вас, ваша светлость, не убаюкивайте себя видом обманчивого спокойствия… С таким фанатичным народом нельзя быть никогда уверенным в завтрашнем дне.

— Поезжайте, мой молодой друг, и без всяких задних мыслей пользуйтесь отпуском, который я разрешил вам: вы не знакомы с положением дел так хорошо, как я, иначе перестали бы тревожиться. Можно сказать, что общество Духов Вод всегда было душой и головой всех заговоров, всех восстаний… Оно исчезло — и теперь ни один индус не тронется с места. Сам Нана-Сахиб, предоставленный лишь собственным силам, утратит свое влияние на юге Индии, где ненавидят мусульман, а дней через пять он будет у меня в руках.

«Боже мой! Я не могу убедить его, — подумал молодой человек, — остается только одно средство: ехать в Бомбей».

— Берегите себя, ваше превосходительство, — продолжал он громко. — Я дрожу при мысли, что ваши драгоценные дни зависят от кинжала какого-нибудь презренного факира.