— Мы расширяем наше дело. Начинаем строить новые заводы. На стройке нужны землекопы, каменотесы и каменщики…

— И велика ли партия?..

Серые глазки Рамфоринха скользнули по моему лицу.

— Пока невелика… Для пробы… А зачем вам это знать? Это входит в круг ваших интересов?

— Вперед не угадаешь, что может оказаться в круге моих интересов… Мне сейчас очень хочется посмотреть на Берлин…

— Что же вас может интересовать в Берлине? Связь?

— Действительно, что может интересовать в Берлине? Все, что я вижу здесь, мгновенно меняется, и я никогда не успею за событиями. Мне хочется посмотреть, как берлинцы восприняли войну, послушать, что они думают о войне…

— Понимаю! Вас интересует, не встанет ли на защиту страны социализма рабочий класс Германии? Не встанет! Те, кто мог встать, в тюрьмах и концлагерях.

— Однако мне очень хочется побывать в Берлине… Хотя бы один — два дня погулять по городу…

Рамфоринх не спешил отозваться. Опять долгое молчание.

— Хорошо! — отрезал он. — Вы поедете со мной в Берлин… Я хотел бы, чтобы в очень узком кругу моих коллег вы рассказали бы все, что видели здесь, в России…

— Я! С каких же позиций?

— С позиций стороннего наблюдателя. С ваших позиций! Как вы видели начало войны. Мои коллеги не замешаны в массовом сумасшествии…

9

Гости Рамфоринха собрались в горной резиденции. В кабинете с гобеленом, на котором парил доисторический ящер.

Когда я вошел, они сидели живописной группой возле письменного стола. Каждый, я это предугадывал, был личностью в своей империи. Рамфоринх мне их не представил поименно. Некоторых я узнал, их лица иногда мелькали на фотографиях в газетах в разделах светской хроники. Иные и на эту известность не претендовали, предпочитая оставаться в тени, довольствуясь необъятной властью, сосредоточенной в их руках.

Один был в форме СС, с высокими знаками различия. Он представлял здесь один из стальных концернов. Люди пожилые. Самому младшему — за пятьдесят с лишком. Они сдержанно потягивали коньяк, курили сигары. Рамфоринх объявил, что я готов любезно поделиться с ними впечатлениями о первых боях в России.

Я рассказал им, с каким восторгом солдаты переступили через советскую границу, однако не умолчал о сомнениях генерала относительно внезапности нападения. Не упустил я случая нарисовать им картину боя на лесной поляне, где пограничник отдал свою жизнь за несколько десятков немецких автоматчиков, вспомнил о танковом ударе под Пружанами и о том, как генерал дважды ввязывался в мелкие стычки в тылу немецких войск.

Слушали меня молча и довольно бесстрастно, ничем не выражая своего впечатления.