Однажды прибыла партия арестантов. Начальник транспорта должен был передать их в мое распоряжение; перед высадкой этих несчастных на берег, руководствуясь правилами, один из старшин передал мне их список и тотчас вернулся обратно. Я взглянул на список, чтобы узнать число присланных к нам каторжников… Два имени словно сверкнули перед моими глазами… лист выпал из моих рук, и я потерял сознание. Но это продолжалось недолго, можно сказать, что при всей слабости, овладевшей мной, я все-таки сохранил понимание важности энергии, которую должен был проявить в этом ужасном положении… Я поспешил открыть глаза и, с усилием поднявшись, взял упавший лист и снова взглянул, смутно надеясь, что ошибся… Увы! Надежды не было никакой… в начале списка ясно стояли два имени: Шарль Лефевр, уполномоченный фирмы «Тренкар и К°», и Эрнест Дютэйль, главный кассир «Тренкар и К°». В графе наказаний значилось для каждого из них: «Двадцать лет каторжных работ, десять лет лишения прав и на пять лет под надзор полиции». В графе совершенных преступлений стояло: «Подделка ценных бумаг, кражи со взломом». Можешь судить о моем отчаянии, Гертлю, когда я читал эти строки, не оставляющие ни малейшего сомнения в личности осужденных и их виновности.

Я ни минуты не сомневался, что Шарль, честные взгляды которого я хорошо знал, был завлечен своим шурином. Я тотчас же подумал о наших престарелых родителях, которые не выдержали бы такого удара. Во всяком случае, что же делать? Как мне вести себя с ними? Должен ли я их принять, как самых обыкновенных преступников, которых я вовсе не знал?

Пока я пытался собраться с мыслями, я заметил, что какой-то матрос ходит взад и вперед мимо двери моего дома, бросая украдкой взгляды в глубь сада и не смея войти. Я понял, что он хочет поговорить со мной, может, он был послан арестантами. Поднявшись, я подал ему знак войти, что он и поспешил сделать. Я провел его в свой кабинет, где мы могли не бояться, что нам кто-нибудь помешает; там он вытащил из своей войлочной шапки объемистый сверток и передал его мне. Сердце мое страшно билось; чтения содержимого свертка хватило бы на несколько часов. Несомненно, я ответил бы несколькими строчками или длинным письмом, смотря по тому впечатлению, какое произвело бы на меня это чтение, но в данный момент я не мог знать, к какому приду решению.

— Не беспокойтесь, — сказал матрос, — я получил разрешение на целый день пойти к своему брату, который построил себе ферму здесь, в лесу, и могу, возвращаясь на судно, зайти вечерком к вам.

На мое счастье, некоторые затруднения по расквартированию арестантов заставили отложить их высадку до следующего дня, и я мог спокойно читать письма, которые мне написали мой отец, мать, несчастный Шарль, его адвокат и несколько друзей нашей семьи.