В эту ночь Йорник, докончив устройство своего фитиля, вернулся в каюту, где он помещался со своим товарищем. Густапс крепко спал. Тогда у эскимоса явилась мысль: а что, если враги Густапса богаче его и заплатят Йорнику за смерть Густапса гораздо дороже, чем тот обещал заплатить за убийство их?

Эта мысль быстрее молнии промелькнула в голове дикаря, но он успел ей поддаться. Взяв пистолет, он подкрался к спящему товарищу и прицелился ему в затылок.

Но Густапс никогда спокойно не спал; он постоянно бредил разными ужасами. Так и в этот раз его посетили тревожные сны; он стал метаться и кричать:

— Измена!.. Не смейте!.. Горе тому, кто меня тронет!..

Йорник подумал, что это дух-покровитель предупреждает Густапса о грозящей ему опасности. Дикарь испугался, бросил в сторону пистолет и встал на колени, громко крича:

— Простите!.. Простите!.. Это злой дух меня смутил!.. Никогда больше не буду!.. С этой минуты я буду вам верен, как собака!..

При первых же словах эскимоса Густапс проснулся и понял все.

— А, господин Йорник, — сказал он, — вы хотели продаться тому, кто дороже заплатит? Подойди ближе, — прибавил он повелительно.

Эскимос подошел.

Густапс прицелился в него из своего пистолета.

— Стрелять или нет? — спросил он.

— Как угодно, — смиренно отвечал Йорник, весь трепеща. — Злой дух ввел было меня в искушение, но я удержался.

— Ну, на первый раз я тебя прощаю, — объявил Густапс, — но помни, что если что-нибудь подобное повторится — пощады тебе не будет… Запомни это!

Эскимос отошел прочь, как побитая собака, и лег спать в углу.

Эта ночь была последней перед выступлением в поход. Наутро все норландцы должны были уехать на санях по льду, за исключением десяти человек, которые оставались для охраны клипера.

В эту ночь весь горизонт осветился великолепным северным сиянием, которым норландцы так залюбовались, что долго не ложились спать. Особенно восторгался Пэкингтон, никогда не видавший ничего подобного.

Утром, в назначенный час, состоялось выступление.

Весь караван разделился на три части: норландцы шли под начальством Эдмунда, американцы — под начальством Пэкингтона, а эскимосы — под начальством Готшалька и Рескьявика.

Экспедицию сопровождали пятеро саней, нагруженных вещами и припасами. Предполагалось, что один день сани будут везти олени, на другой день собаки — по очереди, во избежание утомления тех и других. Собаки были эскимосской породы, с превосходным чутьем и замечательно дрессированные.

Йорника и Густапса возвели в сан главных проводников. Фредерик Бьёрн взял на себя главное командование экспедицией.