Ici Michel! Attention, «Fokke-Wulf» en l’air! J’écoute! Allo! Génja! Prikrivajet «Normandia»! Bombi! Priom! Franzouse, merci! Davai! Ami Franzouse — davai![9]

В прорыве участвовали знаменитые «катюши», и команда «О-о-гонь!» долго еще потом, во Франции, звучала у них в ушах.

Гром от танков, «катюш», от бомбежек такой, что глохнут уши: когда шло наступление, земля дрожала в радиусе 20—30 километров.

Мне пришлось самому испытать это ощущение, когда рядом рвались реактивные снаряды. Даже на расстоянии 1 километра от их взрывов у вас останавливается дыхание, и вы ощущаете удар по всему телу, не говоря уже об ужасном грохоте и свисте, который словно преследует вас. Вылет снаряда и залпы поглощают так много кислорода, что моментально задыхаешься, а у лошадей, опустивших шеи и склонившихся до земли, из ноздрей льется кровь, и они, изнемогая, мотают головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от страшного гула. И все-таки я получаю огромное удовольствие от этого пекла: для меня, француза, мысль о том, что фашисты получают здесь, на русском фронте, во сто крат за те злодеяния, которые они причинили всей Европе, приносит радость.

Мне пришлось самому испытать это ощущение, когда рядом рвались реактивные снаряды. Даже на расстоянии 1 километра от их взрывов у вас останавливается дыхание, и вы ощущаете удар по всему телу, не говоря уже об ужасном грохоте и свисте, который словно преследует вас. Вылет снаряда и залпы поглощают так много кислорода, что моментально задыхаешься, а у лошадей, опустивших шеи и склонившихся до земли, из ноздрей льется кровь, и они, изнемогая, мотают головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от страшного гула.

И все-таки я получаю огромное удовольствие от этого пекла: для меня, француза, мысль о том, что фашисты получают здесь, на русском фронте, во сто крат за те злодеяния, которые они причинили всей Европе, приносит радость.

Во время Восточно-Прусской операции возникла фронтовая дружба с Володей Корсаковым, водителем танка Т-34…

Замечательный парень. Он говорил мне: «Пиши, Игорь! Где бы я ни был, в моей деревне всегда будут знать, где я, и тебе ответят».

Замечательный парень. Он говорил мне: «Пиши, Игорь! Где бы я ни был, в моей деревне всегда будут знать, где я, и тебе ответят».

И конечно, верным другом стал майор Горохов, который выполнял в этом прорыве для советских авиачастей то же задание по радионаводке.

Во время затишья мы с ним часто, лежа в траншее, «ворочали» судьбами мира после войны: мы мечтали о том, какая будет повсюду мирная братская жизнь.