Володя от злости просто зубами скрипит. Как боевой вылет — его даже вроде малярии трясти начинает. Летим, напоремся, завяжем бой, а от Володи противник обязательно на полном газу удерет. И так из недели в неделю, из месяца в месяц. К декабрю я еще троих на свой счет нанизал да двоих Ковалев, а у Володи — все ничего. В декабре разом хватили студенцы, снегом завалило. Продолжаем летать. Наконец выпал счастливый денек и Володе.

Как сейчас это утро помню. Сидели мы в общежитии. Только рассветать начало. Я брился, другие — кто письма писал, кто читал. А погода стояла самая гробовая. Пурга — у барака даже стенки шатаются. И в эту самую минуту громкоговоритель с командного пункта как рявкнет голосом капитана Бондарева: «Звено старшего лейтенанта Филонова, к самолетам».

Бегу я через поле, рукавицей с недобритой щеки мыло стираю. Оглянулся — за мной Володя на ходу в брюки прыгает, а за ним Ковалев рысит. Добежали до самолетов, а их механики еле удерживают. Так пургой и рвет. Подходит капитан и объясняет задачу:

— Наши разведчики обнаружили на финской стороне за фронтом большой товарный состав, движущийся от станции Исалми к Пиэксимяки. Предполагается, что с боеприпасами. Разведчики сами не могли его сработать — на последних каплях горючего тянули. Бомбардировщики посылать не стоит — погода не та. Ну, а вы верткие, как-нибудь доберетесь. Словом, не подведите.

Сели мы по самолетам. Поднял я руку и рванул по дорожке. Такой навстречу вихрь, что отодрало меня от земли на половине взлетной дистанции.

Осматриваюсь. Справа, как всегда, Ковалев, слева Володя. Но только чуть их заметно, потому что воздух не воздух, а кислое молоко. Дал я сигнал идти наверх, и взмыли мы горкой пробивать эту серую кашу. Пройдем, думаю, до места над облаками, а там видно будет, как дальше. И в самом деле, на двух тысячах с небольшим вырвались мы в такое синее небо, что июлю под стать. Летим, а под нами словно ковер из бурой ворсы лежит, колышется. Внизу ничего не видно. Стали выходить к Исалми, и погода будто развеселилась. Пошли на снижение. Из-под ковра выскочили метрах на трехстах и даже удивились. До того внизу красота и спокойствие. Леса стоят могучие, как серебром убранные. Тишь. А между лесами пролысины разных образцов. Это — знаем — озера. Непонятно, зачем в этой Финляндии озер столько. Вместо земли на каждого жителя, считано, по озеру приходится.

Вышли мы на линию железной дороги. Вьется она ниточкой, из леска в лесок проползает. Но только никакого движения на ней незаметно. Пустыня, поезда и в помине нет.