Мариан Фредрикссон Книга Каина

Мариан Фредрикссон

Книга Каина

Глава первая

Глава первая

Бывало, в разгар работы он прерывался и смотрел на свои руки. Наблюдал за ними. Ведь это они когда-то в бешенстве сомкнулись на горле брата и свершили непоправимое. Иногда они будто возражали. Длинные, ловкие пальцы все еще хранили память о случившемся; и ему казалось тогда, будто руки – единственное, что знает истину о нем.

 

Он не мог вспоминать об этом. Не мог восстановить события того страшного утра, когда поддался власти гнева. Все произошло с молниеносной быстротой: случившееся нельзя было разделить на отдельные эпизоды, а потом анализировать и осознавать.

«Казалось, все произошло вне времени, а значит, вне реальности», – думал он.

Будто и не было вовсе. Говоря о том событии, мать все свела к несчастному случаю и вину за него возложила на себя. И от этого боль усиливалась и становилась беспредельной. Но не невыносимой. О нет. Каин справлялся с ней. Мучения даже вошли в привычку.

 

Выдавались и хорошие дни, солнечные, когда боль заволакивалась облачным покровом. В остальное же время воспоминание о том, что он задушил брата, сжимало его в тисках, и он с трудом сдерживался.

Труднее всего было весной. Каин шел по красной пашне, которую засеял несколькими днями раньше, и с удовлетворением смотрел на едва проклюнувшиеся зеленые ростки. Это его новая пашня. Еще до наступления зимних дождей он успел повалить лес, очистить и вспахать землю деревянной сохой, сделанной по памяти – по подобию тех, что он видел у южных племен во время путешествия.

Каин уже понял, что труд утоляет боль не хуже материнской валерианы. И он с лихорадочным рвением настойчиво отвоевывал у леса все новые и новые участки земли и разрабатывал их, а потом ухаживал за растениями. Прошлой зимой построил новый хлев для скота, а летом, до уборки урожая, прорыл канавы и провел воду из озера к восточным полям.

Труд и его плоды успокаивали. Порой возникало чувство освобождения, и это были самые совершенные мгновения его жизни. Освобождение приносил и сон, в котором так нуждалось его изнуренное тело, и он засыпал прямо на поле.

Никто не умел работать, как Каин. Вознаграждением за труд для него служило забытье, возможность ничего не чувствовать. Был и другой путь к успокоению – объятия, которые дарила ему жена, его маленькая, мягкая Лета.

Вечерами, в мгновения любви, он изнурял себя, как на поле, проникая в ее лоно все глубже, все сильнее и быстрее. И после неистовых усилий наступало освобождение.

До появления Леты у них в горах он боялся утренних часов. Не успевал он открыть глаза, как ужас братоубийства настигал его на тонкой грани между сном и действительностью. И когда он не справлялся с собой, один и тот же страшный сон овладевал им.