Следующая часть развлечения будет определена позже. А сейчас белые должны пострадать. Пусть они запевают свою боевую песню!

Вождь краснокожих подал сигнал. Часть мужчин отделилась от группы, подняла несчастных пленников, прислонила к четырем стволам и накрепко привязала.

Робинзоны почувствовали близость смерти. Невольный и неудержимый протест против гадких прикосновений сотряс их тела. Мощные мускулы яростно напряглись, чтобы разорвать путы, которые до крови растерли кожу. Увы, напрасные усилия! Их очевидная бесплодность лишь вызвала язвительную усмешку на губах Бенуа, который жадно искал в жертвах признаков слабости или страдания.

— Ну, действуй быстрей, — нетерпеливо сказал он Акомбаке. — У них нет никакой боевой песни. Белые не поют боевую песню.

Удивленный индеец повиновался. Он взял из рук помощника манаре и неспешно направился к пленным. Надзиратель следовал за ним на расстоянии одного шага, идя нога в ногу и ступая точно след в след, как требовал ритуал.

Разъяренные осы, перехваченные за бока ячейками сита, жужжали и трепетали крылышками. У каждой из подвижного вздутого брюшка с золотыми ободками выдвигалось твердое пульсирующее жало с блестящей капелькой ядовитой жидкости. Боль будет ужасной. Акомбака воздел руки с ситом и опустил орудие палача на грудь Робена.

Вот оно!

— Мужайтесь, дети! — спокойно проговорил изгнанник.

В тот момент, когда осы должны были прикоснуться к обнаженной коже белого, индеец вдруг окаменел, словно увидев змею. Он попытался отпрыгнуть назад, резко толкнул Бенуа, и тот повалился на землю. Двуствольное ружье, направленное на Акомбаку, внезапно появилось из густой завесы лиан и оперлось на одну из толстых веток, к которым был привязан Робен. Белый клуб дыма вырвался из ствола, прозвучал глухой выстрел. Акомбака с размозженным черепом упал на надзирателя, который испустил ужасающий крик боли: манаре выпало из рук умирающего и шлепнулось прямо на лицо упавшего бандита, осы немедленно принялись его жалить. Второй выстрел остановил индейцев, которые кинулись на помощь вождю. Заряд свистящей дроби попал в самую гущу толпы и рассеял ее, кровь потекла у многих, возгласы страха смешались со стонами раненых, возникли полнейшая паника и беспорядок.

Трое каторжников трусливо убежали первыми, бросив шефа, ослепшего и опухшего до безобразия.

Дым от второго выстрела еще не рассеялся, когда оглушенный Робен увидел прыгающего перед собой громадного негра, почти совсем голого, с красной повязкой на лбу. Из груди черного атлета вырвался громоподобный крик, эхом отозвавшийся под лиственными сводами: