— Как, — вскричал Робен, — вы убили этого бедняка?!

— Нет, нет, это не убийство! Он умер от солнечного удара. Его смерть внушила мне новую идею. У меня было время изучить этого оригинала. Вы его видели мало, и то лишь в фантастическом «костюме», изготовленном мною. Зная, что двух его дочерей нет на прииске, я решил сыграть роль этого типа, внедриться в вашу семью и… сделать на это последнюю ставку. Игра ва-банк!

Судьба распорядилась иначе. Вы родились под счастливой звездой. Это был крах всех надежд. Панаолин с какого-то времени перестал доверять нам, его подозрения укрепляла цепь наших неудач. Старый негодяй, сознавая свое неизбежное поражение, решил покончить со всем одним махом, истребив и себя самого. Его люди схватили нас, привязали к дереву… Дальнейшее вам известно.

Охваченный приступом горячки, несчастный захрипел. Он снова поддержал алкоголем слабеющее возбуждение и продолжал:

— Месье, я кончил… Силы быстро уходят, мне сдается, что пламя сжигает внутренности. Через несколько минут я умру… и это к лучшему… Я рассказал вам о себе, чтобы вы поняли: я не какая-нибудь заурядность… Простое авторское самолюбие…

Видите ли, я — мятежник новой волны… Меня победили, но я не раскаиваюсь… как в романах, где обезоруженный бандит приходит к назидательному финалу… становится честным парнем…

Ну, все равно… Вы — сильные люди… Вы побороли Панаолина, старого гвианского демона… Он был символом этой земли, некогда проклятой, теперь преображенной вашей энергией…

Добродетель свершила то, на что напрасно замахивался порок… А ведь я был человеком умным и сильным… Неужели честь сегодня большего стоит, чем преступление?..

— И вы еще сомневаетесь в этом, в такую минуту! — В голосе Робена звучало неподдельное волнение. — Вы сомневаетесь, когда я заявляю вам о прощении — от своего имени и от имени тех, кто чуть не стал вашими жертвами!

Умирающий устремил на инженера пронзительный взгляд, который понемногу туманился… Две слезинки набежали ему на глаза… Он тяжко дышал, грудь вздымалась с трудом и неровно. Голосом, потерявшим свой саркастический тон, он прошептал:

— Вы правы… месье… Я гнусен… как преступление… Вы велики… как добродетель… Спасибо вам… вы заставили отверженного… пролить первые слезы раскаяния!

Конец третьей части