Сейчас это модно, крепкая, однополая любовь. Куда не сунься, какой кнопкой не щелкни, «голубые голубки» уже там. Заранее пришли и ждут меня… Они, суки, идут в фарватере политкорректности, а у меня мероприятие раскалывается вдребезги. Я срываюсь на крик, это не есть правильно… Это скверно.

* * *

Следующий вечер я провел будучи «дежурным на воротах». Звонил Чичи оттуда. Она меня обнадежила. Вилла на месяц вперед снята и оплачена. Расположена в шестнадцати километрах от города. Тихо, запущенно, уныло. Недалеко море. Имеется причал. Можно добираться и по водной, сырой и неприятной глади. Когда с ней разговаривал, меня все время отвлекали звуки праздника и деловой суеты. Когда я спросил, что там за шум, она равнодушно ответила, телевизор.

Следующим вечером, я отослал ей в номер цветы. Пусть она почувствует мою заботу и привязанность. На всякий случай перезвонил, надо же быть уверенным в том, что она цветы получила. (Конечно, лукавлю — просто хотел показать ей, что это я ей цветочки послал. Для того, чтобы она поняла о моих чувствах.) Женский голос мне ответил: «Абонент, которому вы звоните, временно не доступен». Я от неожиданности поблагодарил эту тетку, внезапно возникшую механическую собеседницу…

Минуточку… Как это «временно не доступен»? Вы, что там все оху… Офанорели, вы там все?

Раз десять набирал, с тем же результатом и ответом. Добился лишь того, что мне эту фразу повторили на испанском языке. Мне начинало не нравиться все это безобразие. Уже представлялись разные неприятности… А может быть она, одела наушники и легла в ванной расслабиться? Я такое кино, где все именно так и было, когда-то в общаге смотрел… Перезвонил портье.

Портье-то и открыл мне глаза на всю правду, без исключений и намеков на ее отсутствие.

— Мадемуазель, выехала. Просила тому, кто первый обратиться передать конверт и вещи, — и короткие гудки…

За двадцать франков, мой бывший соотечественник из более-менее одетых поприличней бродяг, сходил и забрал для меня ее вещи.

* * *