В результате стоит в центре города Пиза башня, как памятник и напоминание о том, что все всегда можно списать на гнев богов. Правда, башня стоит криво, зато слово «спиз…л» с каждым годом все прямее и увереннее заявляет о своем триумфальном шествии по всему миру.

Sapienti sat[1] — многозначительно закончил Гусаров, ожидая обрушения восторженного шквала аплодисментов.

Но даже хлипких, вынужденных хлопков не дождался.

* * *

Вся речь была произнесена монотонным слогом, торжествующего пафоса «лектора на общественных началах» которому нравился сам процесс речи. Этот процесс для таких особ, становиться еще более приятным, когда его, хотя бы вначале слушают. Кроме всего прочего, они пытаются придать своим словам еще и ритмический рисунок, поэтому дирижируют сами себе обеими руками и одновременно отбивают такт ногой.

Алексей устало и мудро посмотрел на дружка Платонова и примкнувших к ним слушателей, Колю Рысака с Кшиштофом. После брови у него поползли вверх.

— А где твое стило, берестяная грамота или в крайнем случае папирус? — огорченно, почти оскорблено спросил он у Сергея, собираясь вот-вот заплакать. — Ты что, ничего не записывал? Получается, я все это зря говорил? В пустую сотрясал воздух?

— Зачем записывать? — не понимая, смеяться ему или начинать оправдываться, спросил Сергей.

— Verba volant, scripta manent[2], - как неразумному ребенку строго объяснил ему Алексей.

После махнул рукой, как будто внезапно вспомнил, что он все для себя уже давно и окончательно решил. Примирительно подвел черту под сказанным: