Чуть погодя выяснилось, что и тишина может гудеть почище любой электрички и сирены. Может быть она и не звенела, но в ушах кроме ударов сердца, отчетливо отдавался звенящий гул, то до боли раздирающий барабанные перепонки, то утихающего до абсолютной тишины.

Позже, стало казаться, что из ушей пошла кровь, густая и липкая. Она стекала у полусидящего Гусарова по шее и терялась в недрах майки.

Еще ему казалось, что все происходящее, это просто долгое, нескончаемо-нудное кино. Случившиеся события были не с ним…

В обычное, вполне мирное время… Столько смертей у него на глазах… Потеря сослуживцев… После, эта скачка по пустыне… Что-то еще было..?

Миражи с водой?

Обычной, журчащей водой?

Нет… Не посещали… Было не до них…

Сергей, вон, по-прежнему находился на тонкой линии пограничного сознания. Следовало что-то предпринимать, чтобы он далеко от этой линии не удалялся. Иногда он открывал глаза и не видел солнца. Зато видел, стоящего над собой, дружка закадычного — Алексея, держащего над его головой свою рубаху.

Кроме добровольного принятия функции «живого щита», защищающего от раненного от солнца. Была еще одна сверхзадача. Следовало отвлечь себя от жары, и, уж куда проще, от мыслей о воде.

Надо было забить свою голову размышлениями о какой-нибудь несущественной ерунде. Забить этим мозги. Потеснить и основательно вытеснить воду и все жидкое… Решать уравнения, математические задачки, перемножать в уме трех…