— Ну, что ж. Давайте разберемся и с языками, — сказал Кузнецов, когда Цзин расписался под своими ответами. — Вы заявили, что русским языком овладели, когда отбывали наказание. Но нам известно, что во время следствия по вашему делу в Хабаровске вы почти не прибегали к услугам переводчика.
— Я… я ошибся, — выдавил, заикаясь Цзин.
— Так когда же вы изучили русский язык?
— Еще в Маньчжурии, — выдавил Цзин.
— Знаете ли японский?
— Немного. Учил в школе… Потом почти все забыл. Так, отдельные слова помню.
— Повторяю вопрос, — не обращая внимания на слова Цзина, спокойно сказал Кузнецов. — Знаете ли японский?
— Очень плохо.
— А на каком языке разговаривали с японскими офицерами и чиновниками в Фуюани?
— На… на китайском и отчасти на японском.
— А на каком языке разговаривали с китаянкой Соней в Алма-Ате?
— На японском, — вынужден был признать Цзин. — Но я с 1942 года не говорил по-японски и думал, что забыл его.
— Значит, вы знали его довольно хорошо? — почти утверждая, произнес Кузнецов.
— Да.
— Вы в каждом ответе пытаетесь исказить правду, — заметил Кузнецов. — Чистосердечное и откровенное признание советским судом берется во внимание при определении меры наказания. У вас, по-моему, была возможность убедиться в этом.
Цзин Чжан-чжу тяжело вздохнул, вытер о колени потные ладони рук. Попросил воды. Жадно отпил несколько глотков и стал рассказывать.
— Японский язык я стал изучать еще в школе. Мне также приходилось дружить с детьми японских колонистов. Очень хотелось выбиться в люди, чтобы не копаться всю жизнь в земле. В ноябре 1939 года сдавал экзамены, в том числе и по японскому языку. Позднее получил назначение в Цзямусы. Знание японского языка пригодилось и тогда, когда я задумал перейти в СССР. Перед этим обратился с просьбой о переводе в Фуюань, так как назначенный туда человек не согласился ехать.
— Какова истинная цель вашего перехода госграницы?
— Я думал обратиться в китайское консульство в Хабаровске, о котором узнал еще в 1939 году в Мукдене из журнала «Куадис бао». Хотел попросить переправить меня в Китай, где я включился бы в антияпонскую борьбу.
— Разве нельзя было бороться с японцами в Маньчжурии?