— Хозяин, вы сказали? Уж не ошиблись ли мы? Это действительно фазенда[679] Жаккари-Мирим, еще недавно принадлежавшая одному французу по имени Леонар Вуазен?

— Да, ваше превосходительство, вы не ошиблись.

— Он еще завещал все, чем владел, своему племяннику…

— Да, вы правы, ваше превосходительство… Как раз из-за этого-то наследства и пустился в путь управляющий сеньор Кристобан.

— То есть как?

— А так: его превосходительство хозяин наш, дон Леонардо, оставил письмо, которое управляющий должен был вскрыть спустя год после его кончины — в том случае, если бы наследник не объявился. И поскольку наследник так и не объявился, письмо было вскрыто в означенный день. Оно предписывало управляющему отправиться на пароходе во Францию и во что бы то ни стало разыскать там племянника хозяина. И сеньор Кристобан отбыл с первым же судном.

— Однако сейчас уже двадцать четвертое января тысяча восемьсот восьмидесятого года…

— Мы и ждем его с часу на час. А между тем, пока он отсутствует, сюда приехал три недели тому назад, чтобы вступить во владение фазендой, дон Жак Арно. У него на руках завещание, по которому поместье должно перейти к нему, он выполнил все требования, предъявляемые в таком случае к лицу, претендующему на получение наследства, властями как в его стране, так и в Бразилии, и, кроме того, его сопровождал наделенный верховной властью судья. Ну и в результате всего этого он был признан законным наследником.

— Прекрасно! — холодно ответил Жак. — Пусть нас к нему проводят.

— Для меня будет честью самому проводить ваши превосходительства!

Двойник Жака предавался послеполуденному отдыху в великолепной курительной комнате, открытой с той стороны, откуда дул бриз. Ловко соскочив с гамака, он направился навстречу посетителям.

— Ага, полковник Батлер! — воскликнул громко Жак, не в силах сдерживаться. — Вы все время стоите на моем пути!.. Но сегодня, негодяй, вам не улизнуть от меня! Вы заплатите за все то зло, что причинили нам!

Американец, на какой-то миг ошарашенный появлением двух французов, которые, как считал он, навеки погребены в лепрозории Бурро, вскоре вновь обрел хладнокровие. Этот человек крепкого сложения, сухой и желчный янки, всю свою энергию затрачивал на каждодневную битву с превратностями судьбы и посему привык к самым неожиданным ситуациям.

— Не понимаю, — произнес он, притворяясь, будто впервые видит этих людей, — по какому праву осмеливаетесь вы являться сюда и к тому же еще оскорблять меня!.. Мигель, почему вы привели ко мне иностранцев, вооруженных как бандиты?

— Но, ваше…