Ганна внесла сковороду жареной камбалы, миску перепелов, соленые помидоры. Поставила на стол вино.

— Звиняйте, Петро Зиновьевич, хлиба мало…

Где и как сумела Ганна раздобыть такую роскошь, как камбала и перепела, как изловчилась мигом приготовить их, это навсегда осталось для Юры тайной.

За эти полтора года судьба изрядно помотала Петра Зиновьевича. На Полтавщине он работал агрономом «от крестьянского общества», при советской власти в Ростове служил землеустроителем в земельном отделе, в ставропольских степях застрял на конезаводе.

— Совсем закрутило меня в этом хаосе, который царит теперь на Юге России, — рассказывал он. — Думал, что уже не выберусь. Три раза меня арестовывали, а один раз банда атамана Ангела вывела из поезда на расстрел вместе с другими пассажирами. Чудом спаслись… На «ангелов» налетела другая, враждующая с ними банда батьки Крыжа.

Юлия Платоновна молча слушала мужа, и редкие крупные слезы скатывались по ее щекам.

— Первый раз по чьему-то доносу меня арестовывали гайдамаки гетмана Скоропадского. Привели в тюрьму, где я два месяца сидел под замком немецкого коменданта. Обвинили в большевизме. Думаю, что это дело рук кого-то из Бродских… Потом господа «украинские патриоты» предложили мне пост в их земельной управе — выкачивать хлеб и скот для отправки в Германию. Я удрал в Ростов, думал оттуда переправиться в Крым, к вам. Удалось сесть на пароходик, отправляющийся в Керчь…

Юлия Платоновна перебила мужа:

— Я так ждала тебя! Кто-то передал, что ты отправился в Крым. А тебя нет и нет… Я детям не говорила, чтобы не пугать их.

Петр Зиновьевич продолжал:

— На Ростов с боями наступали красные. Захватили пароходик. «Что за судно, куда направляется, что за люди? Ага, в Крым, в свое змеиное гнездо контрреволюция уползает?» Комиссар был прав: пароход битком набит спекулянтами всех рангов, казачьими офицерами, бывшими царскими вельможами. Арестовали и меня, раба божьего. Сидел я в Чека две недели. Ну, потом разобрались, выпустили. И стал я работать в земельном отделе ростовского Совета. Нужно сказать, что это были лучшие месяцы за все это время. Какие интересные, увлекательные планы! Какое стремление к созидательной работе! Теперь я понимаю, почему профессор Тимирязев, этот большой ученый и народолюбец, столь многого ждет от государственной власти Советов! Если бы не полная невозможность помочь вам, я был бы счастлив. Поехал я по делам в станицу, и там меня настигла беда. Ворвались белоказаки, пришел офицерский полк добрармии Деникина. Это сорвавшиеся с цепи изверги, пьяные опричники. Виселицы, массовые порки, расстрелы, грабежи…