Властитель стиснул зубы. Он нахмурился и посмотрел куда-то мне за спину, словно смиряя в себе приступ злости. Его рука крепче вцепилась в жезл, положенный правителю. Но когда я закончил, он не вскочил с места и не принялся кричать в гневе; не вызвал он и стражей, чтобы те увели меня. Он лишь посмотрел на мою руку и указал на перстень с обезьяной — символ многих поколений писцов, чьи традиции я продолжал.

И затем он сказал:

— Вот это колечко, которое ты носишь, перстенек обезьяны-писца — символ твоего статуса… Неужто ты думаешь, его можно сравнить с божественной короной, которая венчает мою голову? Ничего не желал бы я больше, чем иметь возможность разделить свое бремя с народом и объяснить, на какие компромиссы мне приходится идти, чтобы умиротворить богов. Нести подобное бремя невозможно научиться по книжкам. Это знание я получил единственно возможным путем — от своих предков, что правили этим раскинувшимся на террасах городом в прежние времена. И этого не постичь человеку, который носит всего лишь перстень писца.

С этими словами правитель поднялся, представ передо мной во всей своей наготе. Я ожидал, что он ударит меня, но он лишь велел мне встать с колен. Потом прикрылся набедренной повязкой и приказал следовать за собой в дворцовую кухню.