— Дас ист генуг фюр хойте[34], — взмолился тот и, перейдя на ломаный болгарский, объяснил: — Все сразу запомнить невозможно.

Интерес Побережника к архитектурным памятникам болгарской столицы объяснялся просто: он приехал сюда как турист. Страсть англичан к путешествиям общеизвестна. Поэтому в болгарском консульстве в Брюсселе не нашли ничего странного в том, что некий Альфред Джозеф Муней воспылал желанием познакомиться с их страной, в которой, как он слышал, много интересного.

Эта смена прикрытия была не случайной. Прежнее амплуа богатого иностранца, ищущего куда бы выгодно вложить деньги, теперь не годилось. Обычно дельцы в таком сравнительно небольшом городе, как София, хорошо знают друг друга и в случае появления потенциального конкурента начинают дотошно выяснять, что это еще за птица прилетела из-за границы? Естественно, подобное пристальное внимание разведчику совершенно ни к чему. С другой стороны, поскольку задание было прочно осесть в Болгарии не на месяц-другой, а на длительный срок, волей-неволей пришлось бы всерьез заняться бизнесом. А для этого нужны не только специальные знания, но и определенные способности. Можно ли требовать их от бывшего матроса, партийного функционера и бойца-республиканца? В свое время Побережник убедился, что к коммерции в любой виде сердце у него не лежит. Чтобы преуспеть, человек должен быть не просто изворотливым, но и жестоким, даже безжалостным. Он не смог бы заставить себя хладнокровно разорять других ради собственного обогащения.

Конечно, туристская легенда обеспечивала «крышу» лишь на первые несколько месяцев. За это время предстояло акклиматизироваться в новой обстановке и надежно легализоваться. Как? Этого, садясь в спальный вагон знаменитого «Восточного экспресса», Побережник еще не знал.

В Берлине в его купе появился попутчик — словоохотливый толстяк, представившийся Марином Желю Мариновым, софийским представителем немецкой фирмы «Адлер» по продаже и ремонту пишущих машинок. Узнав, что англичанин владеет еще и немецким, он тут же обратился к мистеру Мунею с небольшой просьбой — бывать у него в доме и говорить по-немецки с его «мальчиком». «Стоян изучает язык в университете, надеюсь, со временем тоже будет работать в «Адлере», но ему не хватает практики», — сетовал болгарин.

— Я охотно согласился помочь папаше Маринову и его сыну. Чем больше удастся завязать знакомств в Софии, тем легче будет добывать информацию, — объяснил Семен Яковлевич. — Маринов взял слово, что сразу же по приезде я навещу его, добавив, что, если захочу, сын может быть моим гидом. Мне это было на руку. Плавая на судах, а затем в Бельгии и Испании я общался с болгарами. Поскольку русский, украинский и болгарский очень похожи, выучился их языку. А вот англичанин Муней, живший в Америке, знать его не мог. Но в Болгарии ему предстояло пробыть не один год. Значит, нужно было найти способ якобы быстро научиться объясняться по-болгарски. Нанимать преподавателя нельзя — англичане-туристы хоть и чудаки, но не до такой же степени. И потом, специалист мог по произношению обнаружить, что его ученик вовсе не англосакс, а славянин. А так все решалось само собой: студент между делом будет обучать мистера Мунея своему языку. Даже если тот быстро овладеет им, не беда, значит, обладает хорошими лингвистическими способностями, — смеется Побережник.