Огонь весло играл в горне с угольками, а старый Горазд никак не мог налюбоваться приемником. Вырос Ядрей, многому уже успел научиться, многое перенять у деда. Смотрел Горазд на него, и радовался.

«Справный, — думал, мастер будет. Ишь как лихо заготовку из горна выхватил, да молотком правильно работает, ласково с металлом обращается. Будет мне старому на кого деревню оставить, помру, не придётся сельчанам нового кузнеца искать, свой будет, да какой, такого не стыдно и людям показать. Да, скоро, совсем скоро парнишке пятнадцатый годок исполнится, нужно с родителями поговорить, как нарекать парня, имя настоящее должно быть, мастеровое».

— Ну, всё, внук, хватит молотком стучать, — прервал Горазд работу внука, — пойди, погуляй.

— Да, не хочу я, дед Горазд, мне здесь, у тебя в кузне нравится.

— Ну, нравится, не нравится, сердито произнёс дед, — а негоже молодому отроку денно и нощно в кузне пропадать, с девками-то, тоже погулять следует. Как, присмотрел, небось, уже невесту себе в деревне, или в соседнюю сватов засылать будем?

— Что ты такое дед говоришь? — Смутился парнишка.

— Ну, коль не присмотрел, так беги, присматривай, а мне делом надо заняться.

— А каким делом, дед Горазд?

— Это тебя покуда не касательно, мал ещё.

— Я не мал, мне вон по весне уже пятнадцать будет, я уже мужчина.

— Мужчина, мужчина, да только безымянный покуда.

— У меня есть имя.

— То имя ля людей, оно не настоящее.

— Дед Горазд, а у тебя есть настоящее имя?

— А как же, конечно есть.

— И какое?

— Тебе, что не ведомо, что истинное имя ни кому говорить нельзя?

— Ведомо, — с грустью ответил внук.

— Чего, тогда выспрашиваешь?

— Так, интересно же.