Кобб кивнул.

— По крайней мере так написано в донесении, сэр. Такое, как я уже говорил, случается на войне. Если подумать, то это не такая уж и редкость. Кроме того, нет ничего удивительного в том, что ваш сын повстречался во время боя с земляком. Многие колонисты, принимавшие участие в том штурме, были из этих мест. — Он искоса глянул на хозяина дома. — С вами все в порядке, сэр? Может, послать за вашим слугой?

— Нет, благодарю вас, не стоит. Со мной все хорошо…

— Я повторюсь: мне не нравится та миссия, с которой я к вам прибыл. Но ведь, рассудите сами, кто-то же должен этим заниматься? Посылают обычно меня. Кстати, семью господина Халла я уже посетил, если это вам, конечно, интересно…

— Что?

— Я говорю, что уже известил домашних господина Халла о его гибели. Вас не было, и я пошел туда. Кажется, это была его дочь, леди, которая меня встретила.

— Да, да, точно. Ее зовут Роза. Больше у Халла никого из родственников не было. Рискну предположить, что к вашему сообщению она отнеслась спокойно.

Кобб был положительно удивлен.

— Именно спокойно, сэр! Откуда вам это известно? То есть, я хотел сказать, как вы догадались?

— Я ее хорошо знаю. Достаточно для того, чтобы предугадать ее реакцию на подобное известие. Такая уж девчонка…

— Да, она восприняла все удивительно ровно, сэр, — сказал Кобб, уже открыв дверь кладовой и готовясь покинуть ее. — Только я бы не назвал ее девчонкой…

— Да, вы правы, — проговорил Коффин машинально и сдвинул брови. — Теперь ей уже больше двадцати. Как я Кристоферу… было.

Сержант задумался о чем-то, потом проговорил тихо:

— Даже не моргнула, когда я рассказал ей о гибели отца, уж не говорю о слезах. Это очень сильная, волевая девушка, господин Коффин. Ладно, я, пожалуй, пойду? Знаете, что я вам скажу на прощанье, сэр? Я сам потерял на этой вонючей войне одного из своих ребят, так что… Я понимаю ваше состояние. Очень хорошо понимаю. И действительно скорблю вместе с вами.

Он вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Коффин остался стоять на месте. Он словно врос в землю. Только спустя несколько минут он осознал, что смотрит прямо на груду старой кожи, изношенных уздечек и постромок, которую Джек свалил в углу. Это была грязная куча, в которой все перемешалось. Кожа почернела от возраста и конского пота. Он смотрел на эту кучу и медленно качал головой. Он совсем забыл о том, что посыльный уже ушел и что он стоит теперь в темной кладовой один. В этом помещении, которое вдруг в одночасье стало для него олицетворением всего мрачного и темного на свете, не было места для надежды или радости.