— Ну, а дальше?

— Придет день, когда мы измотаем их настолько, что они осознают, что лучше установить с нами честный мир на наших условиях, чем продолжать терпеть наши набеги. Может быть, мы не в силах победить наших врагов, но и они не в силах одолеть нас! Все-таки это наша земля. Мы знаем здешние долины и леса, как свои пальцы на руке. Земля наш союзник, как она была союзником Руи и других вождей. Мы будем пускать им кровь снова и снова, отец. Возможно, что с помощью богов нам все-таки удастся нанести им полное поражение, несмотря на все то, что ты говоришь.

— Ты говоришь о наших богах. А как насчет их Бога? Они утверждают, что их Бог сильнее всех прочих и что он даст им силы победить маори.

Опотики вскочил и стал нервно расхаживать взад-вперед.

— Я не верю в их Бога. Но допустим, что они правы. Допустим, что он существует и что он действительно сильнее всех других богов. Значит, он должен обладать всеми теми качествами, которыми его наделяют их тоунга! Значит, это бог мира, а не войны. У маори есть боги войны, которые помогают им, а у пакеа нет военного бога. У них есть только их ложь, изворотливость и хорошее оружие. Их не ведет в бой высшая сила, а нас ведет.

Он внезапно перестал ходить и остановился возле отца, чтобы взглянуть на него сверху вниз.

— Я и мои воины благодарим тебя за кров и пищу, которыми ты одарил нас.

Те Охине предпочел не встречаться со взглядом сына.

— Я не забываю традиции наших предков. В том числе традицию гостеприимства, — проговорил он. — Кроме того, ведь ты мой любимый сын.

Опотики подошел ближе и положил свою правую руку на плечо отцу. Он был всего лишь молодым воином, а Те Охине — старым и уважаемым вождем. Класть ему руку на плечо было непозволительной вольностью, но он не стал возражать, ведь они не виделись друг с другом в течение долгих трех лет.

— Ты с матерью должен заботиться о своем здоровье и дожить до дня окончания войны, отец. Тогда ты увидишь, что я был сегодня прав. Я сделаю все, чтобы ты смог понять это как можно скорее.

В жилище вбежал юный воин, — в сущности, еще подросток, — и остановился у порога. Чувствовалось, что у него какое-то спешное сообщение, но он терпеливо молчал, пока Те Охине сам не обратился к нему:

— Что такое?

— Прошу прощения, арики, но к воротам па подъехали пакеа.

Опотики тут же насторожился и схватился за ружье и дубинку.

— Я должен идти.

Те Охине сделал сыну знак, чтобы тот не торопился.

— Останься. Может, ты узнаешь для себя что-то новое. — Вновь обернувшись к вестовому, он спросил: — Что им от нас нужно?