Откуда моряки знали об атаке? Матросы и старшины, уже успевшие хорошо понять командира, теперь не только по словам, а даже по интонации его голоса различали, какая команда поступает в отсеки. Они научились зримо представлять, что за какими командами скрыто, что ожидает экипаж в ближайшее время.

Вот и сейчас, едва прозвучала первая команда — торопливая и звонкая «Боевая тревога!», матросы, старшины и офицеры шестым чувством поняли: обнаружена долгожданная цель! Значит, атака! Потому что знали: их командиру даже такая злая непогода — не помеха. Он сумеет атаковать!

Конечно, бывало, что боевая тревога звучала, а атаки не было. Но на то были весомые причины: то ли цель слишком мала, то ли ошибался вахтенный офицер — цели для атаки не было, обманулся усталый глаз. Но уж если командир после этой команды не дал отменительной — атака непременно будет!

Вахтенные в отсеках, приникнув ухом к раструбам переговорок, с напряжением прислушивались к словам, раздающимся в соседних отсеках и даже в центральном. И разом облегченно вздохнули, услышав: «Заполнить балласт!» Предположения сбывались: атаке быть! По переговорке слышно было, как защелкали манипуляторы. Потом зашипел выдавливаемый из цистерн воздух. Раздалось глухое утробное ворчание — это тонны забортной воды рванулись в пустые балластные цистерны.

Лодка, вздрогнув, грузно осела в волнах. Теперь она стала еще незаметнее. Со стороны и не поймешь — то ли катерок какой, то ли крохотный буксирчик.

Зато боцману Николаю Степановичу Торопову стало намного тяжелее. Горизонтальные рули, будто стальные крылышки, выдвинутые в носовой части лодки, вырывали из рук металлические баранки штурвалов. Когда накатывался очередной пенный вал, не хватало сил удержать их. Деревенели руки от напряжения, усталость с неумолимой силой стягивала плечи.

Однако боцман не мог, не имел права ни расслабиться, ни передохнуть! Стоит зазеваться на секунду, и бешеная сила, сложенная из сопротивления воды, умноженного на скорость лодки, так навалится на стальные плоскости рулей, что лодка неудержимо ринется вниз. А ведь на мостике люди. Верхний рубочный люк открыт. Хлынет в него ледяная волна, и…

— Мостик, слева 160 слышу шумы крупного двухвинтового корабля на большом ходу, — донеслось вдруг из гидроакустической рубки.

И тут же торопливое добавление:

— Предполагаю — крейсер!..

Каким чудом в какофонии забортных звуков, заполнивших наушники, сумел «слухач» лодки Иван Шнапцев различить эти басовитые звуки? Ведь в наушниках — грохот дизелей, гул бьющих в борт волн, шелест лодочных винтов… Поблагодарить бы сейчас акустика за его мастерство, да некогда. Командир автоматически поднес к глазам светящийся циферблат часов. «Двадцать один двадцать!..»