Она не поверила.

— У тебя тоже болит что-нибудь?

— Нет… Я из-за тебя.

Алена шевельнула плечами.

— Ну вот… Нашел из-за чего. На мне, как на собаке, заживает.

— Я не потому, Алена!.. — Сергей помедлил. — Рука заживет. А что бы я делал, если бы он тебя не по руке полоснул?

Алена подтянула коленки.

— Как будто ты виноват…

— Я, — сказал Сергей. — Но даже не это главное… Ведь я знаю тебя и мог бы догадаться, когда ты сказала «побуду», что очень уж легко согласилась… — Он помолчал минуту, другую и ни с того ни с сего добавил: — А кричала ты, между прочим, от души. У меня волосы встали дыбом.

Она тронула его за рукав.

— Не надо, Сережка… Мне и так страшно.

Стало будто темнее опять, и кедровник сомкнулся вокруг озерца.

* * *

Костер горел посреди лужайки. Они вышли на запах дыма, свернув круто вправо, еще дальше от дороги. За ивняком, по ту сторону лужайки, начинались камыши Никодимова озера. А влево по берегу его пряталась в кедровнике сонная Никодимовка. Огонек едва тлел, мерцая то там, то здесь на догорающих углях. Чья-то рука затеплила его, но рядом, на лужайке, никого не было. Костерок выглядел давно заброшенным и медленно умирал сам по себе. Затаясь на приличном расстоянии, Сергей и Алена долго наблюдали за ним. Но уверенность в том, что худой человек не станет разжигать огня, и близость Никодимовки преуменьшили их осторожность. Сергей ступил на лужайку. Алена, как тень, последовала рядом. Остановить ее Сергей не успел: одним движением развернулся от костра, вскинул ружье и едва удержал палец на спуске, когда из глубины кедровника, черного после светящихся углей, раздался голос:

— Поздно гуляешь, молодой… — Со стороны леса они были до глупого открыты, в то время как сами не могли даже ориентировочно угадать Гену, когда он потребовал: — Убери пушку.

Сергей взял ружье за спину.

Гена выдвинулся вперед, чтобы его стало видно.

— Искал меня? Или так набрел?.. Нам есть о чем потолковать.

Сергей выжидающе промолчал.

Ружье Гены висело за его спиной стволами вниз.