Солнце подходило к зениту. Лишь тень нависшей над ними скалы спасала их от полуденного зноя. Потревоженная ими ящерица выскочила на солнце, дико тараща на них глаза. Ганс бросил в неё небольшой камень, который шлёпнулся в песок невдалеке от её головы. Но она даже не шевельнулась, а лишь вяло моргнула маленьким, чёрным как бусинка глазом.

Талгат подошёл к выступу, присел и осторожно отодвинул лежащий под ним камень. В образовавшийся просвет хорошо просматривался весь нависающий впереди склон с расположенным там огневым постом. Его расположение было очень удачным. С высоты примерно семидесяти метров хорошо просматривался участок русла длиной примерно километра два по которому могли проехать машины. Вот его то и надо было преодолеть как можно быстрее, подняться на пост и уйти ещё выше в горы. Только оттуда можно было подобраться к входу в ущелье и таинственным воротам в скале.

Талгат навёл бинокль на пост. Воронёные стволы «спарки» всё также зловеще блестели на солнце, но людей видно не было. Он перевёл выше, туда, где должен был появиться Джей. Там было всё спокойно. Посмотрел на часы — Джей должен был там появиться часа через полтора.

Он устало откинулся на спину. Только сейчас заметил, что полоска неба, зажатая между скал, имеет действительно голубой цвет, а не белесый, как на равнине. В вышине медленно кружила какая-то птица, иногда издавая незнакомые ему звуки и лишь этим нарушая звенящую в ушах тишину. Талгат повернул голову и посмотрел на Ганса. Тот всё также забавлялся с ящерицей, кидая в неё камни. Та, после очередного, упавшего рядом камня, вильнув хвостом, отползала чуть в сторону и, подняв на передних лапках туловище, с тем же неподдельным интересом продолжала разглядывать незнакомое ей существо. Улыбнувшись, Талгат спросил:

— Ганс! О чём ты сейчас думаешь?

Тот удивлённо посмотрел на него и, немного помедлив, сказал:

— Как ни странно, но о детях… Эта игра напомнила мне о них… У меня их двое и обычно в это время мы с ними едем куда-нибудь на море…. чаще всего в Испанию. Там они успевают загореть и поплавать перед школой… В этом году, вряд ли получится. Магда одна с ними не поедет. Они её почти не слушают, — он бросил в ящерицу очередной камень и она, вильнув на прощание хвостом, стремглав бросилась в сторону и скрылась за камнем.

— А сколько им?

— Урсуле — восемь, а Гельмуту — одиннадцать.

— Мои намного старше, но тоже не очень слушают.

— Они живут с тобой?

— Нет, они в Москве, а я в деревне… Иногда внуков привозят ко мне.

— Я тоже люблю деревню. Мои родители были фермерами и мы с братом выросли среди коров и телят… У нас в Баварии очень красивые места.