Он открыл дверь, и Мария, подняв вуаль, предстала перед его взором во всем блеске своей неземной красоты. Когда она вошла, молодой человек почти не в состоянии был говорить, не мог подыскать слов и пребывал в каком-то почти болезненном экстазе. Он хотел взять ее за руку. Храбрая девушка, которую так называемое «светское» воспитание не смогло все же лишить естественности, раскрыла объятия и потянулась к его губам.

— Друг мой! Любимый! — говорила она ему, и голос ее дрожал. — Разве же я не ваша?

Она упала ему на грудь, а он, растерянный, заикаясь, лепетал слова любви, от которых у него спирало дыхание, приникал к ее губам и до боли сжимал ее в своих объятиях.

— О Мария, любимая… любовь моя… жизнь моя…

Она побледнела, у нее дух захватывало от того, что она без помех, без стыда могла признаваться в любви, на пороге смерти, готовой вскоре ее поглотить.

Людовик отнес ее на диван, усадил как ребенка и сел рядом. Он разглядывал ее горящими глазами и никак не мог насмотреться, и только случайная слеза иногда остужала пламя этого взгляда.

— Да, это я, это я, — шептала она и очаровательным жестом гладила его лоб и щеки. — Мне кажется таким естественным быть здесь рядом с вами, с тем, кого никогда не захотела бы покинуть…

— Теперь мы вместе на всю жизнь… Правда, жизнь эта была короткой…

— Как вы бледны!

— Это от волнения, оттого что я вижу вас…

— Как у вас бьется сердце!

— Это потому, что я люблю вас…

— О да, я знаю. И, судя по тому, как колотится мое, я люблю вас не меньше…

— Мария, любимая!..

— Людовик, любимый!.. О, как я счастлива с вами…

— Вам удалось убежать оттуда, от них… и не вызвать подозрений?

— Оказалось, нет ничего проще. В особняке Березовых все вверх дном. Горы цветов, неслыханные подарки… Драгоценности… кружева… туалеты… Такое изобилие, что я даже не знаю, чего там нет. Сестричка моя положительно свихнулась, полагая, что этот союз обеспечит мое счастье.

— Во всяком случае, этот проклятый союз явился поводом избавления…

— Если бы я его не ожидала с минуты на минуту, я не была бы так спокойна, даже весела.

И девушка продолжала щебетать, как птичка, перескакивая с одного на другое: