В Кайенне-то и слыхом не слыхали о сухих доках, предназначенных для ремонта подводной части судна.

Допотопный пароходишко назывался «Тропическая Пташка» или что-то вроде этого.

Негритянский экипаж судна, радуясь вынужденной стоянке, был отпущен на берег, где уже наведался во все злачные места.

Пароходик остался безо всякой охраны.

Все это происходило через два дня после того, как Бамбош побывал с визитом у почтеннейшего коммерсанта, покупавшего золото у воров и устраивавшего за приличную плату побеги заключенных. Как бы там ни было, но ночью несколько подозрительного вида мужчин завладели «Тропической Пташкой» и пришвартовали ее к берегу.

Тихо, почти неслышно на борт погрузили пушки.

«Э-ге, — подумали сонные таможенные чиновники, — да это же „Тропическая Пташка“ заправляется. А мы-то думали, она ушла чиниться. Эти судовладельцы такие сволочи!» И почтеннейшие таможенники снова погрузились в прерванный сон, потеряв интерес к происходящему.

Незнакомцев было шестеро. Двое ушли, четверо же расположились на корабле, как у себя дома. Кстати говоря, может, так оно и было на самом деле. Минула ночь, а утром эти четверо засуетились на борту, исполняя матросскую работу, и никто не обратил на них внимания, таким естественным было поведение этих людей.

Днем один из таможенников слегка удивился, заметив, что «Пташка» стоит под парами. Фланирующей походкой он приблизился к судну и спросил у матроса, облокотившегося на планшир:

— Вы что, собираетесь отчаливать?

— Нет, — ответил тот.

— Но вы же стоите под парами!

— Еще нет.

— Тогда зачем разогреваете машину?

— Хотим отогнать посудину в устье Крик-Фуйе.

— Ах, вот как?

— Да, а оттуда на верфь в Пуант-Макурия, чтобы поставить там на прикол.

— Прекрасно! — Таможенник, удовольствовавшись этим простым объяснением, удалился, позевывая и потягиваясь, как человек, уставший от… безделья.

Каторжане в это время вновь производили работы по укреплению берегов и очистке канала Лосса.

Утро прошло без происшествий.