— Фрэнк! Готовятся грандиозные дела! Ты нам нужен!

— Что такое? — спросил я с дипломатической осторожностью. Такой вопрос не означал ни «да», ни «нет» и в то же время не закрывал собеседнику рот.

— В сущности, я хочу вовлечь тебя в это дело на собственный страх и риск. Но дело будет феноменальное!

Он умолк. А когда увидел, что я не отвечаю, только смотрю на него с любопытством, продолжал:

— Речь идет о Берлине! Мы хотим тебя послать в Берлин!

Я напряженно думал: «Что мне делать? Как поступить, чтобы увильнуть, выпутаться? Поскольку ничего более умного я не придумал, решил прибегнуть к его же методу. На категорическое предложение ответить категорическим отказом. Это не было мудрым ходом, но что мне оставалось делать, коли моя голова не смогла меня выручить с нужной проворностью?»

— Ты добр ко мне Артур! Но только я теперь не в таком положении, чтобы браться за подобную работу!

Он сделал вид, будто, ничего не знает.

— Почему? Из-за твоей службы? Пустяки, в наших возможностях это изменить!

Мне стало смешно от такой недооценки моей персоны.

— Дело не в службе, а в моем состоянии! Мне опротивело насилие. Я бы не мог теперь удовлетворительно выполнить какую-нибудь подрывную работу!

«Куй железо, пока горячо!» — говорил я себе. Я надеялся убедить Хаукинса, что в самом деле не гожусь, что против своей воли могу сорвать выполнение задания. Доказывал, что, если меня на время предоставят самому себе, я определенно выздоровею. Но в этом вопросе я недооценивал его, их…

— Фрэнк, ты смышленый малый. И отец твой умный человек: случайно мне в руки попали его деловые бумаги.

Мое лицо вспыхнуло.

— Мы, в том числе и ты, в копеечку стали государству, пока из нас получились настоящие партизаны. Тебе доверяли и доверяют. А ты решил играть с нами. Пока это было возможно, мы смотрели на твои штучки сквозь пальцы, но теперь ты понадобился! Понял? Понадобился — и точка!

У меня пересохло в горле. Теперь от ответа невозможно было уйти.

— Я не берусь. Не могу браться! Ты подумай, Артур. Что будет, если я сорвусь и других загублю? В моем теперешнем состоянии, с моими-то нервами…

Он встал.

— Очень сожалею, Фрэнк, что мне не удалось тебя вразумить. Поверь, мной на этот раз руководило искреннее расположение. Может быть, иные способы будут более действенны!

Он подал мне руку, выражая тем самым, что считает себя моим другом, но в то же время был уже холоден и церемонен.