Шагах в двадцати на снегу полулежал, опершись на локти, следователь Пилипенко.

— Что это за штука такая, в которую мы врезались? — проговорил Жаров, подойдя. — Никогда в жизни не видел ничего подобного.

Пилипенко не обратил внимания на его слова: он смотрел вниз, на свои ноги.

— Такое ощущение, что это сделано нечеловеческой рукой… — сказал Жаров.

— Ты лучше обо мне подумай! — воскликнул Пилипенко. — Посмотри: у меня не совсем человеческая нога. Боль — уж точно нечеловеческая.

Жаров нагнулся и увидел неестественно вывернутую конечность.

— Перелом, — констатировал он с глубоким вздохом.

— Ясно, что перелом, — сказал следователь. — Только вот вопрос: закрытый или открытый? Ну, что ты стоишь? Звони куда-нибудь. В «скорую» бесполезно: как они сюда доберутся? Звони ребятам. Пусть свяжутся с вертолетной площадкой, я потом заплачу, черт подери! Шесть баксов минута…

— Нет уж… Это я заплачу. Тот, кто за рулем сидел.

Жаров достал мобильный, вызвал номер лейтенанта Клюева, озабоченный вовсе не аварией и не сломанной по его вине ногой.

— Телескоп, что ли? — пробурчал он, ожидая ответа. — Вроде бы нет ничего удивительного, если где-то в горах стоит телескоп…

— К черту телескоп! — сказал следователь. — Звони быстрей.

— А я что делаю?

Он поднес аппарат к уху. В темноте едва угадывались очертания «телескопа», снег кружил на фоне снега. Никакого соединения не произошло: на дисплее телефона индикация стояла на нуле.

— Нет связи, — сказал Жаров.

— У тебя что-то с аппаратом. Наверное, когда долбанулся.

Пилипенко с трудом достал из-за пазухи свой мобильник. С удивлением уставился на него:

— Это совершенно немыслимо! Здесь сразу три ретранслятора в зоне прямой видимости.

— Может быть, дело в снегопаде? — предположил Жаров.

— И это мимо.