Но в его мире перемен нет. Через десять лет он будет идти все тем же путем и будет по–прежнему находить пепел того костра, который он раскладывал для нее на краю равнины. Пустынный мир сохранит для него память о ней до тех пор, пока сам он будет составлять часть этого мира. А теперь, чем ближе он подходил к Черчиллу, тем яснее он сознавал, что всегда будет составлять часть его.

Три недели спустя, после того как он оставил хижину Круассэ, он пришел в форт Черчилл. Этот месяц так изменил его, что офицер не сразу узнал его. Дежурный инспектор дважды взглянул на него и потом воскликнул:

— Быть не может! Это вы, Мак–Вей?

Одному Пелетье, ожидавшему его, Билли рассказал все, что случилось у Малого Бобра.

В Черчилле его ждало несколько писем. В одном из них сообщалось, что дела серебряного рудника, в котором он был заинтересован, пошли хорошо и на его долю причиталось теперь более десяти тысяч долларов.

Он воспользовался этим неожиданным богатством как предлогом для отказа от службы.

Через неделю после его возвращения в Черчилл, Беки Смит был с позором уволен со службы. Мак–Вей был не один, когда Беки подошел к нему с улыбкой и пожелал пожать ему руку.

— Я не сержусь на вас, Билли, — сказал он громко, чтобы могли слышать другие. — Но только это чистейшее недоразумение.

И потом, понизив голос, так, чтобы один Мак–Вей слышал его, он прибавил: — Запомните, что я посулил вам. Я вас убью за это, где бы я вас ни встретил!

Через несколько дней после этого Пелетье уехал по последнему санному пути в Нельсон–Хауз, надеясь добраться до него, прежде чем стает снег.

— Поедем со мной, Билли, прошу тебя, — повторял он в сотый раз. — Моя невеста так будет рада, а про меня и говорить нечего.

Но Мак–Вей не согласился.

— Когда–нибудь я приеду повидать вас, когда у вас будет ребенок, — пообещал он, пытаясь улыбнуться. И он последний раз пожал руку товарищу.

После отъезда Пелетье он еще три дня пробыл на посту. На утро четвертого дня он взвалил себе на плечи мешок и, не взяв даже собак, отправился на северо–запад.

— Я думаю, что будущую зиму я проведу в Фон–дю–Лаке, — сказал он инспектору. — Если придет что–нибудь на мое имя, вы можете при случае переслать мне. А если там меня не будет, значит, я вернусь в Черчилл.

Он назвал Фон–дю–Лак потому, что могила Дина находилась между Черчиллом и постом прежней Компании Гудзонова залива в местности Атабаска. Снежные равнины — вот что влекло его теперь — только к ним он стремился. Он исполнит свое обещание: посетит могилу Скотти Дина. Он старался думать, что это было исполнение обещания. Но где–то в глубине его существа происходил иной процесс, которого он сам хорошо не понимал.