Изумруд!..

Я тут же вспомнил про изыскания отца, и у меня перехватило дыхание.

Неужто он был полностью прав, считая, что своим талисманом Пушкин всё–таки признавал не сердолик, не бирюзу, а изумруд?

Золотой перстень с овальным изумрудом…

Когда я доставал из ящика стола ювелирную лупу, у меня тряслись руки.

Изумруд в перстне был густого ровного тёмно–зелёного цвета – такие изумруды французские ювелиры называют «Emeraude de Tynka». Большинству изумрудов свойственны изъяны в виде трещин, тёмных пятнышек слюдяного сланца или чёрных черточек – «пике». Когда–то для устранения подобных дефектов камни проваривались в очищенном прованском масле, подкрашенном зелёной краской. Но изумруд в перстне, насколько я мог определить, проварке не подвергался: косметика ему не требовалась. Великолепный, совсем прозрачный кристалл с характерным стеклянным блеском.

Золотое кольцо, в которое его вставили, сделали, видимо, в конце XVIII или начале XIX века, но сам камень я бы отнёс к глубокой древности. Скупыми, но выразительными штрихами на нём было вырезано строгое, с миндалевидными глазами лицо египетской богини Нейт – матери солнечных божеств. Надпись представляла собой первые слова посвященной Нейт молитвы: «О великая мать, рождение которой непостижимо».

Посетитель скрипнул стулом, напоминая о своём присутствии.

– Итак, вы хотите за перстень двадцать тысяч?

– Тридцать. Тридцать тысяч золотом.

– Позвольте, но ведь вы пять минут назад просили двадцать.

– Вы просто не расслышали. К тому же это было, как вы сами изволили заметить, пять минут назад, а время – деньги, – ласково сказал он и процитировал слова, приписываемые египтянами своему божеству: – «Я – всё бывшее, настоящее и грядущее; моего покрывала никто не открывал; плод, рождённый мной, – солнце». Разве одно это не стоит лишних десяти тысяч?

– Откуда у вас перстень?

Он пожал плечами:

– Купил, выиграл в карты, нашёл на улице, обменял, получил в наследство – не всё ли вам равно? Вы деловой человек, а возможность, которую я вам предоставил, никогда больше не повторится. Хватайте за хвост жар–птицу – улетит.

Жулик играл наверняка.

– Хорошо, – сказал я после недолгих колебаний, – допустим, мы решили приобрести перстень за двадцать тысяч…

– За тридцать, – поправил он.

– Пусть за тридцать. Но чем вы можете удостоверить, что это интальо – знаменитый перстень–талисман поэта?

– Помимо своего честного слова? – усмехнулся он и свернул очередную «козью ножку». – Ну что ж, могу представить и другое, более веское для вас доказательство: собственноручную записку Пушкина, которая запечатана этим перстнем. Устраивает?