Мрамор занял место Талькотта и, таким образом, сделался моим старшим лейтенантом. Русское правительство поручило мне доставить груз в Одессу.

Мы предполагали, что величественная Порта беспрепятственно пропустит американское судно, но в Дарданеллах мне велено было поворотить назад: пришлось оставить груз ца Мальте, откуда я направился в Ливорно. Предоставив Мрамору попечение о погрузке, я предпринял экскурсию в Тоскану и Этрурию. Побывал в Пизе, Лукке, Флоренции. Здесь церкви и галереи поглотили все мое внимание. Однажды, когда я осматривал собор, вдруг кто-то довольно громко позвал меня. Оборачиваюсь и вижу — Бригамов. Вы можете судить, какой град вопросов и рассказов посыпался на меня. Где я был? Где Талькотт? Где стоит судно? Они же только что из Парижа. Видели французского консула, обедали с Ливингстоном, видели Лувр, потом Женеву, озеро и прочее.

Я не мог дождаться конца. Они извергали по тысяче слов в минуту, перебивая друг друга.

— Кстати, капитан Веллингфорд, — завела свою шарманку Жанна, лишь только Сара остановилась, чтобы передохнуть, — вы ведь знакомы с бедной миссис Брадфорт?

Я утвердительно наклонил голову.

— Так я говорила вам! — вскричала опять Сара. — Она умерла и, конечно, от рака! Какая ужасная болезнь, и как верны оказались мои сведения!

— И она все оставила сыну своего кузена, молодому Гардингу, — вмешалась Жанна. — А сестре его, такой милой особе, не достанется ни одного доллара. Как это жестоко!

— Погодите, это еще не все, — добавила Сара, — говорят, что мисс Мертон, молодая англичанка, которая производит фурор в Нью-Йорке, просватана за Гардинга, который уже отказался поделиться со своей сестрой наследством.

Бригамы разглагольствовали еще целый час и взяли с меня обещание зайти к ним в отель. Но в тот же вечер я уехал в Ливорно, послав им, ради вежливости, извинительное письмо.

Я не верил и наполовину тому, что они мне порассказали; однако не бывает дыму без огня: была же тут частица правды. Но неужели миссис Брадфорт сделала такую вопиющую несправедливость, лишив Люси наследства и оставив все Руперту? Мне не терпелось выяснить этот вопрос; если у Люси нет ничего, я ей немедленно сделаю предложение. Эндрю Дреуэтт теперь разочаруется и отступит. Какой я был дурак, что молчал столько времени! Но мог ли я надеяться, что моя бесценная Люси полюбит бедного моряка, непрестанно рыскающего по свету? Я дошел до того, что стал сожалеть о счастье Руперта. Очень возможно, что он сочтет своим нравственным долгом уделить кое-что своей сестре; а каждый его доллар будет для нас новой преградой.