Ей некого больше бояться.

Золотая посуда

Золотая посуда

В блаженном состоянии бездумья и покоя Зина просидела бы, вероятно, долго. Но она не спала, глаза ее были открыты. Постепенно окружающие предметы начали восприниматься сознанием, мозг привычно включился в свою беспокойную работу — смутные расплывчатые мысли приняли ощутимые очертания. Зина сообразила, что уже давно разглядывает на береговом песке отпечатки чьих-то подошв.

«Кто же здесь был?» Она даже обернулась, ожидая увидеть за спиной того, кто оставил здесь такие большие мужские следы, и тут же сообразила.

Это следы ног Грачева. Он проходил здесь вчера… в последний раз. Его уже нет. Он умер… Нет, он не умер, он убит!… Она ударила его ножом. Она защищалась, но все равно — она убила человека… Убила человека! Так почему же ее не мучает совесть?

Зина прислушалась к тому, что делается в ее душе, и не ощутила ничего особенного. Немножко посасывало где-то под ложечкой. Это было не угрызение совести.

Это было самое низменное, первобытное ощущение голода.

Зина ужаснулась своей душевной черствости. Но есть хотелось по-прежнему. В воображении вдруг представилась румяная пышка с нежной хрустящей корочкой.

Какие вкусные делала их Пелагея Романовна!…

И Зина отправилась на поиски еды.

На очаге стоял почерневший котелок, покрытый плоской закопченной крышкой.

Возле очага лежала колода — толстый обрубок бревна, стесанный на плоскость. Зина еще плохо держались на ногах и присела на колоду. Протянув нетерпеливо руку к котелку, сняла и тут же уронила на песок тяжелую крышку.

Восхитительный запах мясного супа, донесшийся из котелка, вызвал голодную спазму в желудке. Челюсти сами пришли в движение. Она забралась в котелок руками, вытащила из супа мясную косточку, моментально обглодала ее и достала вторую.

Жидкий бульон струйками стекал по руке и подбородку. Она глотала куски мяса, не успев их как следует разжевать. Наконец, пальцы ее уже ничего не могли нащупать на дне, она решила выпить и бульон, взялась за котелок, но не смогла его поднять. Тогда она присела к очагу, наклонила котелок набок и выпила суп прямо через край.

После еды опять захотелось спать. Глаза слипались на ходу, она кое-как доплелась до лежанки и уснула крепким и здоровым сном.

Зина проспала весь день и, проснувшись к вечеру, почувствовала себя совсем хорошо. Рука все еще болела, но ею можно было легонько шевелить. Зина спустила ноги с лежанки и с интересом оглядела свое новое убежище.

Хижина оказалась невелика — шагов пять в длину и столько же в ширину. Лучи заходящего солнца, проникая черев открытую дверь, ложились на глиняный пол ярким пятном, освещая немногочисленные предметы, находящиеся в хижине.