— Сделайте одолжение, доктор Маграт, — сказал сэр Джервез тихо, — попросите ко мне капитана Гринли, когда пойдете мимо сигнальной мачты.

— С величайшим удовольствием, сэр Джервез.

Вскоре после ухода доктора капитан «Плантагенета» явился. Как и во всех, недавняя победа не возбуждала в нем радости.

— Я думаю, Маграт сообщил уже вам о скорой кончине нашего бедного Блюуатера, — сказал вице-адмирал, пожимая руку своему сослуживцу.

— К сожалению, я должен сказать вам, сэр, что он не подает ни малейшей надежды.

— Я знал это, я знал это! А между тем Дик чувствует себя лучше, Гринли, он даже счастлив теперь! Я имел надежду, что это облегчение послужит счастливым предзнаменованием.

— Мне приятно это слышать, сэр потому что долг благородного человека заставляет меня поговорить с контр-адмиралом об одном весьма важном предмете, а именно о женитьбе его покойного брата. Вы говорите, сэр, что адмиралу Блюуатеру теперь гораздо легче; нельзя ли мне с ним увидеться?

Гринли не мог сделать сэру Джервезу более приятного предложения. Привычка быть чем-нибудь занятым, обыкновенная решительность и представившийся случай облегчить свою грусть отвлекли его мысли к этому важному предмету; он схватил свою шляпу, махнул Гринли, чтобы он следовал за ним, и быстро пустился по дороге, ведущей к домику Доттона. Он должен был пройти мимо сигнальной мачты. Все собравшиеся тут встретили своего вице-адмирала с истинным сочувствием. Взаимные поклоны выражали гораздо более, чем всевозможные учтивости; они красноречиво объясняли общую горесть.

Когда сэр Джервез вошел в комнату Блюуатера, этот последний не спал; он с нежностью пожимал руку Милдред. Увидя своего друга, он оставил свою любимицу и, схватив его руку, посмотрел на него, будто сострадая к печали, которую должен был чувствовать переживающий.

— Мой добрый Блюуатер, — начал сэр Джервез, — капитан Гринли пришел поговорить с тобой о предмете, о котором, как нам обоим кажется, тебе необходимо знать в настоящие минуты.

Контр-адмирал внимательно посмотрел на своего друга, будто ожидая, чтобы тот продолжал.

— Обстоятельство, о котором он хочет говорить, относится к твоему покойному брату. Я уверен, что ты не знал до сих пор, что он женат, иначе ты, верно, давно сказал бы мне об этом.

— Женат! — воскликнул Блюуатер с большим участием и почти без всякого затруднения. — Не ошибка ли это? Он был безрассуден и с самыми пламенными чувствами, но на свете была только одна женщина, на которой бы он мог или, лучше сказать, хотел бы жениться. Эта особа давно уже умерла, не будучи, однако, его женой; дядя его, человек с огромным богатством, по непоколебимой воле никогда не допустил бы до этого.