Вдруг сильный лай бульдога прервал рассказ охотника на буйволов.

Впрочем, через несколько минут Озо опять улегся к огню. Казалось, он с вниманием прислушивается к рассказу охотника, как и вакеро. Не было особого повода предполагать, что лай бульдога предвещал приближение индейца. Энцинас продолжал свой рассказ:

— Итак, наш техасец решительно не понимал, как объяснить себе причину этих искр и огня, сверкавшего в глазах скакуна. Но так как плата, предложенная ему за поимку, была слишком значительна, чтобы питать страх, он с еще большим рвением пустился в преследование. Вскоре он мог с удовольствием заметить, что прыть скакуна стала уменьшаться. Но вдруг он увидел, что скакун остановился, повернул назад, заржал и вытянул шею по направлению к горизонту. Техасец дал своей лошади шпоры, ибо она тоже начала утомляться, и, держа лассо в руках, кинулся на скакуна. Вдруг петля распустилась в воздухе. Техасец взмахнул над головой скакуна одной развернутой веревкой, которой нельзя было ничего захватить. Несмотря на то, что лошадь его была в таком разбеге, что он почти наткнулся на скакуна и мог даже достать рукою. Техасец начал ругаться, как безбожник, видя, что не может употребить в дело свое лассо, но вскоре его недовольству был положен конец. Белый Скакун вскинул задние ноги и ударил копытами прямо в грудь лошади всадника, притом так сильно, что конь и седок покатились друг через друга, точно так, как вы теперь свалились в озеро, — прибавил Энцинас, обращаясь к вакеро, сушившему свое платье. — Когда техасец поднялся на ноги, скакуна и след простыл, лошадь же охотника не была уже в состоянии встать. Железные копыта внезапно исчезнувшего Белого Скакуна пробили ей грудь, но это было к счастью техасца, потому что, сделай он лишний шаг, он неминуемо свалился бы в бездонную пропасть, на краю которой скакун остановился. Я повстречался с техасцем, — заключил рассказчик, — когда он возвращался назад, и он рассказал мне то, что вы теперь слышали.

Этот рассказ, в котором, бесспорно, была тень достоверности, не подвергся ни малейшей критике со стороны полудиких слушателей, окружавших Энцинаса. На несколько минут водворилось глубокое молчание, в продолжение которого царствовавшая в лесу тишина нарушилась только треском пылавшего костра.

— Следовательно, вы можете заключить из этого, — сказал упомянутый нами вакеро, — что нашему бедному Франциско это преследование Белого Скакуна, который, несмотря на свои пятьсот лет, все еще кажется таким молодым, не пройдет даром.

— Я этого опасаюсь, — сказал охотник на буйволов, качая головой. — Разве только я ошибся, и великолепный конь, которого мы все видели, не Белый Скакун.