– Ишь, почуял звериный дух, – заметил Шелестов и погладил собаку. Хороший пес, умный, жаль вот только, что у тебя голоса нет. Все бы медали золотые тебе достались. Как, отец?

Быканыров продолжал молчать.

Шелестов поднялся, сдвинул сползшую на лоб шапку и полез в карман за папиросами, не отрывая в то же время глаз от медвежьего следа.

– И махина же, видать! Смотри, какие лапищи! Вот бы с такого шкуру снять. Неплохо, совсем неплохо. Она у него громадная, ворсистая, пышная, теплая. Такую и Якутпушнина примет.

– Значит, хорошую зверину нашел старик? – выбивая трубку, заговорил Быканыров.

– Куда уж лучше, – ответил майор.

Старик усмехнулся и покачал головой:

– Однако, это не медведь.

Шелестов с удивлением уставился на него, потом посмотрел на след.

– А кто же?

– Не медведь.

– Хм… интересно. А кто же, по-твоему? Уж не дух ли чей в медвежьей шкуре? И кто говорит – старый охотник.

– Зачем обижаешь старика? – огорчился Быканыров. – Правду я сказал. Правду. Лапы медведя, но шел не медведь.

– Ну что мне с тобой делать, – немного нервничая, проговорил Шелестов и вдруг рассмеялся. Уж больно серьезным для такой обстановки показалось ему выражение лица Быканырова.

И Шелестов не мог понять в конце концов, шутит ли старик, разыгрывает его, или говорит серьезно.

"А я-то что, – подумал он, – снял чуть не два десятка шкур с медведей и вдруг не могу разобраться, чей это след". – Майор вторично опустился на колени и стал тщательно осматривать отчетливые вмятины на снегу.

– Слушай меня. Дело говорю, – подошел к нему Быканыров. – Не медведь шел, а глупый дурак. Совсем глупый. Медведь, хоть и зверь, а у него поучиться можно, а это дурак.

– Ничего не понимаю. – Шелестов поднялся.

– Пойдем по следу? – спросил Быканыров. – Я один не хотел.

– Что за вопрос, конечно, пойдем.