Шелестов сказал самому себе:

"Чего я, собственно говоря, волнуюсь и переживаю? Из-за того, что Гарри не было в среду и в четверг? Но для встречи избраны три дня недели: среда, четверг и пятница. Почему надо обязательно думать, что он должен явиться сюда именно в первый или на второй день, а не на третий? Ерунда какая-то!"

Но и это не успокоило. А потом Шелестов опять стал обдумывать различные варианты, пытался, как всегда в таких случаях, отыскать в собственных действиях что-то неправильное, непродуманное, упущенное, непредусмотренное, что могло повести к срыву встречи.

Пытался, но не находил и сердился на самого себя за наивность и глупость. Мысль о том, что, не зная в лицо Гарри, не имея пароля для связи с ним, он лично идет на риск, сейчас совершенно не занимала его. Волновало одно, что задание может оказаться не выполненным и враг минует его руки.

"Ну… сегодняшние сутки решают все", – подумал Шелестов, посмотрел на часы и с тем же настроением, с каким и вышел, отправился домой.

Петренко спал сном праведника и даже не шелохнулся, когда вошел майор.

– Ничего не поделаешь, придется будить, время не ждет, – сказал Шелестов и громко позвал: – Грицько! Пора, брат…

Лейтенант поднялся не сразу. Вначале он раскрыл глаза, которые, кажется, ничего, кроме недоумения, не выражали, поморгал, осмотрелся и, увидя майора, стоявшего посередине комнаты, быстро сбросил с себя меховой пиджак и вскочил.

– Я и не раздевался, – сказал он, как бы оправдываясь.

– Ну и хорошо сделал, – одобрил Шелестов. – Надевай пиджак, скоро подойдет владивостокский.

Чтобы надеть пиджак, шапку, шарф и рукавицы, потребовалось две-три минуты.

– Оружие? – спросил Шелестов.

Петренко похлопал рукой по боку.

– На ремне, товарищ майор. Все в порядке.

Когда майор и лейтенант подошли к перрону, в радиорупоре объявили, что на второй путь прибывает поезд Владивосток – Москва.

– Пошли, пошли… – и Шелестов взял за руку Петренко.

Они уже изучили за минувшие двое суток станционные порядки и направились к тому месту перрона, где обычно, по их наблюдениям, останавливался спальный вагон прямого сообщения.

Послышался гудок паровоза. Звук повторился в разных концах и рассыпался. Друзья прибавили шагу.

– Будем действовать в прежнем порядке? – спросил Петренко.

– Да, да. Я войду в вагон, а вы сторожите в тамбуре.