Он вышел.

Юля пощупала рукой койку и подумала: «Не так страшен черт, как его малюют».

26

26

Чернопятов и Калюжный сидели в это время в котельной, на топчане, рядом, плечо к плечу.

— Ты понимаешь меня, — проговорил Чернопятов.

— И понимаю и нет, — ответил Калюжный, сопровождая свои слова глубоким вздохом. — Понятно мне, что в нашем положении все может случиться, мы же не в бирюльки играем. И тут я с тобой согласен. Но что я попал под подозрение…

— Ну, а если? — перебил его Чернопятов.

— Плохо. Тогда плохо.

— Вот об этом-то я и толкую, — произнес Чернопятов и обнял друга. — Я сам в это не верю, Митрофан Федорович, понимаешь — не верю, но что из этого?

Калюжный молчал. Воцарилась пауза, а потом вновь заговорил Чернопятов:

— Не будем гадать на кофейной гуще. Лучше примем меры. Давай договоримся так: ты прекращаешь встречи со своими ребятами. Понял? Пока, временно. И предупреди каждого из своей группы, чтобы они поочередно наблюдали за тобой и твоим домом. Ведь нам важно выяснить, ведется за тобой слежка или нет. Если нет — то нам плевать на все. Значит, мы ошиблись и не в тебе дело. Понял?

Калюжный кивнул. С такой мерой он был согласен.

— Нам достаточно для этого день — два, — продолжал Чернопятов. — Как бы осторожны гитлеровцы ни были, следя за тобой, ребята все равно их наколят. Не завтра, так послезавтра. А ты, чтобы сбить их с толку, побольше толкайся среди людей, не имеющих к нам никакого отношения. Останавливай, разговаривай, зайди в гости к кому-либо…

— Понял, Григорий Афанасьевич, — ответил Калюжный.

— Добро! — подвел итог Чернопятов. — А теперь давай думать, что нам делать с пакетом.

— Я уж думал.

— Ну?

— Есть выход: послать человека с документами через линию фронта.

— Да… топать двести километров — это не тяп-ляп. Тут нужен ходок да ходок. Об этом я тоже думал.