Но Л’Эстисак вдруг задумался и вспомнил о том времени, когда Лоеак де Виллен — клоун в цирке или грузчик на лионском пароходе — не смеялся, никогда не смеялся. Сам он, Л’Эстисак, в то время отчаялся найти средство, которое исцелило бы неизлечимую скуку, снедавшую этого человека. Неужели Мандаринша, последовательница Нинон де Ланкло 30, нашла такое средство?

Закутавшись, как полагается, в просторный халат и удобно растянувшись среди многочисленных слушателей, Л’Эстисак подложил себе под локоть подушку, набитую рисовой соломой, и начал рассказ, которого все требовали от него с таким нетерпением:

— Ну вот, сегодня, двадцать первого мая тысяча девятьсот девятого года, Мариус Агантаниер, член генерального совета департамента, член городского совета, помощник мэра, и аббат Сантони, старший викарий церкви святого Флавиана Мурильонского, торжественно заключили, каждый по своей части, законный брак нашего друга доктора Рабефа с нашей приятельницей мадемуазель Селией. Я, Л’Эстисак, удостоился чести быть законным свидетелем и в той и в другой церемонии, и гражданской, и церковной. И я могу засвидетельствовать, что строгая законность и безупречная правильность были соблюдены и там, и здесь. С сегодняшнего вечера Селия зовется мадам Жозеф Рабеф.

— Кстати, — прервал кто-то, — как звали ее сегодня утром?

Л’Эстисак пожал плечами.

— Ее звали мадемуазель Алиса Дакс… Впрочем, это не должно интересовать никого, кроме нее самой.

— У нее нет родителей?

— Полагаю, что есть: у каждой девушки были родители — это сказал еще Бридуазон. Но в данном случае родители не подали никаких признаков жизни, кроме того, что прислали кому следует требующееся заявление о своем согласии.

— А теперь — рассказывайте!.. Было много народу?

— Были жених с невестой и четыре свидетеля. Больше никого. Ни Селия, ни Рабеф не сочли нужным уведомлять своих бесчисленных знакомых, что, начиная с сегодняшнего дня, они будут принадлежать друг другу на законном основании. Мне кажется, что только наша любезная хозяйка и маркиза Доре получили от них приглашение.

— Очень милое и любезное приглашение. Но мы, разумеется, сочли нужным отклонить его, это приглашение.

Л’Эстисак взглянул на Мандариншу:

— Вы прекрасно могли бы принять его. Не думаю, что Селия рассчитывала на ваш отказ.

— Я уверена, что она не рассчитывала на него. И все же и я, и Доре сочли нужным воздержаться от этого.

— Вполне единодушно, — подтвердила маркиза.

Она тоже была здесь и сидела, закутавшись в самом дальнем от лампы углу, спасая свое драгоценное горло от непосредственного соприкосновения с дымом, который вызывает хрипоту.