Между тем галион, казалось, не замечал еще фрегата. По крайней мере, он не показывал виду, что фрегат его сколько-нибудь беспокоит, и продолжал идти все тем же галсом, под теми же парусами, марселями, фоком, блиндом и контр-бизанью. Да и ничего не было удивительного в том, что такой корабль — линейный корабль первого или второго ранга — не удостаивал даже малейшим вниманием судно трижды или четырежды слабейшего типа и, по всей видимости, лишенное артиллерии. К тому же никто из малуанских матросов не показывался на палубе. Один только Тома Трюбле был виден около руля, рядом со своим рулевым. В этом заключалась еще одна предосторожность, принятая им: поместив команду в кубрик, он, с одной стороны, благоразумно скрывал от своих матросов превосходящие силы врага, а с другой стороны, усыпляя бдительность неприятеля, скрывал и от него настоящие свои силы. И все же, несмотря на столько мудрых мер предосторожности, Тома, увидев ближе огромные размеры галиона, снова усомнился в успехе. Нормандская кровь в нем снова заговорила. Ничуть, впрочем, не теряя мужества, он пересчитал все орудия галиона, сравнив их число со своей скудной артиллерией. На этом тщательном и осторожном расчете Тома построил свой план сражения. Достаточно было одного бортового залпа галиона, чтобы уничтожить фрегат. Лучшая тактика заключалась в том, чтобы избежать этою залпа. Это было возможно при том условии, если подойти к врагу спереди, заставляя его сражаться, стоя к фрегату носом, лишенным, как всегда и во всем мире, орудий. Однако же необходимо было также избежать и абордажа, по крайней мере, в начале боя, потому что сто человек, как бы храбры они ни были, не могут равняться с пятью или шестью сотнями. А возможно, что команда галиона была еще многочисленнее.

Тома продолжал смотреть. Не больше тысячи саженей отделяло оба судна друг от друга, и огромный корпус испанца горой поднимался из воды. Его ахтер-кастель возвышался над морем больше чем на сорок футов, а двойной ряд его батареи с гладкими и блестящими пушками блестел на солнце, как строй зеркал. Это действительно был хороший, очень хороший линейный корабль. Гондек его был выкрашен в черный цвет, скер-дек в синий, с золотыми девизными поясками, а мидель-дек был телесного цвета. Закрытые ставни пушечных портов были ярко-красные, так же, как и все внутренние убранства кастелей и межпалубного пространства. И каждая краска была недавно наложена, казалась новой и блестящей. А над корпусом паруса четырех мачт возвышали до самого неба свою снеговую пирамиду.