Она могла бы единым словом вознаградить Надю за всю ее преданность по отношению к ней. Достаточно было лишь сообщить девушке, что ее спутник Николай Корпанов, а вернее, Михаил Строгов не погиб в водах Иртыша, ведь Марфа встретила его через несколько дней после того случая, она говорила с ним!

Но старая женщина сдержалась, умолчала об этом, сказала только:

– Деточка, не теряй надежды! Беды не вечно будут преследовать тебя! Ты снова увидишь своего отца, такое у меня предчувствие. А может, и тот, кто звал тебя сестрой, жив! Господь не мог допустить, чтобы твой храбрый спутник погиб. Надейся, дочка, надейся! Делай, как я! Траур, что я ношу, не по моему сыну!

Глава III. Ответный удар

Глава III. Ответный удар

Такова была ситуация, в которой оказались Марфа Строгова и Надя. Старая сибирячка поняла все, а девушка хоть и не знала, что ее спутник, столь горько оплакиваемый, еще жив, но хотя бы выяснила, что та, к которой она по-дочернему привязалась, была матерью и ему. Теперь она благодарила Бога, что даровал ей эту отраду: возможность в их общей беде заменить пленнице сына, которого она потеряла.

Одного ни та, ни другая не могли знать: Михаил Строгов, схваченный в Колывани, с тем же конвоем, что и они, направляется в Томск.

Пленных, приведенных Иваном Огаровым, присоединили к тем, кого эмир уже держал в своем военном лагере. Этих несчастных были тысячи, сибиряков и уроженцев европейской России, военных и штатских, в пути они образовали колонну, растянувшуюся на несколько верст. Кое-кого из них, сочтя особенно опасными, вели с руками в оковах, соединенных одной длинной цепью. Там были и женщины, и дети, связанные или подвешенные к передней луке вражеских седел, их всех безжалостно таскали по дорогам! Гнали, как бесправное людское стадо. Всадники, сопровождавшие их, вынуждали пленников сохранять некоторый порядок, такчто отстающих не было, не считая тех, кто падал, чтобы больше не встать.

В результате Михаил Строгов, оказавшись в первых рядах покидавших ханский лагерь, то есть среди пленников из Колывани, не смешался с теми, кого только что привели сюда из Омска. Поэтому он не мог и помыслить, что в той же процессии находятся его мать и Надя, как и эти последние не подозревали о его присутствии.

Этот переход из лагеря в Томск в подобных условиях, под солдатскими нагайками, был ужасен, а для многих оказался смертельным. Люди брели по степи, по дороге, которая после проезда эмира и его авангарда стала еще более пыльной. А было приказано идти быстро. Передышки, да и то очень короткие, позволялись редко. Эти сто пятьдесят верст под палящим солнцем казались им бесконечными, даже если процессия двигалась быстро.