Хищник атаковал так стремительно, что лишь в самый последний миг человек-обезьяна сумел подпрыгнуть, ухватиться за лиану и взмыть над головой оглушительно ревущего гиганта.

С непостижимой быстротой и ловкостью чимисет взмахнул передними лапами, стараясь располосовать двухдюймовыми когтями ускользнувшего от него врага. Когти лишь на волосок не достали Тарзана и, полыхая злобными глазами, зверь повернулся к другому человеку.

Арно лихорадочно дергал заевший затвор ружья, но не успел он дослать патрон, как, встав во весь рост на качающейся ветке, сверху выстрелил Тарзан. Человек-обезьяна ждал, что хищник сейчас рухнет замертво, ведь пуля попала ему под лопатку, но вместо этого чимисет ринулся на Арно, как взбесившийся ураган.

Только то, что глаза зверя заливала кровь от раны на лбу, позволило Джеку в последний миг отскочить от налетевших на него девятисот фунтов бешеной злобы. Чудовищная лапа, превратившая бы его в кровавое месиво, ударила мимо, зато чимисет толкнул его плечом, и Арно показалось, будто его сбил курьерский поезд.

Он отлетел в сторону на два десятка шагов, ударился о дерево и потерял сознание.

Людоед развернулся, ища глазами добычу, и человек-обезьяна понял, что через несколько секунд от его друга останется то, что осталось от всех других жертв чимисета.

Тарзан больше не верил, что неуязвимую тварь можно прикончить пулей: и, отбросив ружье, он с новым боевым кличем прыгнул с дерева прямо на спину чудовищу.

Лакоми, вскарабкавшийся на самую вершину дерева, с ужасом смотрел на бой Тарзана с невиданным огромным зверем. От страха у мальчика кружилась голова: он только сейчас понял, в логове какого монстра осмелился провести последнюю ночь.

Подросток тихо взвизгивал, следя за невероятным сражением, а когда Тарзан прыгнул на спину чимисету, Лакоми чуть не потерял сознание.

Но пятьдесят зверолюдей, затаившихся в ветвях деревьев на холме, смотрели на неслыханную битву с таким же содроганием, с каким смотрел на нее обессилевший от ужаса мальчишка.

Оказавшись на мохнатой спине чимисета, Тарзан вогнал ему нож между затылком и шеей — но в следующий миг чудовище сбросило его. Человек-обезьяна откатился в сторону от обрушившихся на него плоских, как лопаты, лап; тупые когти глубоко вспахали землю на том месте, где он только что лежал.

Опять Тарзана спасла лишь обезьянья реакция и ловкость, он вскочил и стремительным прыжком снова очутился на спине чимисета. Получив еще одну рану, зверь решил раздавить ненавистного врага всей тяжестью, упал и начал кататься по земле. Он не переставая бешено ревел, и его рев напоминал человеку-обезьяне неумолкающий рев водопада.