Он рванулся к письменному столу. Саша вскинула браунинг.

— Стой!

Не спуская с «Сида» глаз, подошла к столу. Левой рукой нащупала пресс-папье. Сорвала один тонкий слой промокательной бумаги, второй. Казалось, не будет конца этим тонким, полупрозрачным листкам. Господи! Скорей бы здесь оказался Николай!

Наконец пальцы нащупали то, что искали: сложенный в несколько раз лист плотной бумаги, под ним еще один, еще...

Саша не успела заметить, когда в руке Сергея оказался наган. Боже мой, какая ненависть была в его глазах...

Саша успела выстрелить первой.

— Серж! — отчаянно закричала настоятельница.

Саша бросилась к выходу. В дверях столкнулась с пожилой монахиней, отшвырнула ее в сторону.

Уже в коридоре она увидела бегущих навстречу монахинь. Саша вскинула руку с браунингом:

— Дорогу!

Монахини расступились. Но тут же что-то тяжелое ударило сзади по голове. Саша пошатнулась, схватилась за подоконник.

В узкое оконце было видно, как через двор бежали на выстрелы чекисты. Впереди Николай... Они были уже совсем близко.

Второй раз Сашу ударили у самой лестницы. Она упала. Знакомая боль пронизала тело. Только сейчас она была во сто раз страшней, нестерпимей...

Браунинг выпал из руки — грохнул выстрел. Саша заставила себя подняться, проползти вперед.

Живой воющий клубок катился вниз по ступеням каменной лестницы. Сашу душили, рвали волосы, раздирали ногтями лицо...

Чекисты отбили тело Саши у озверевших монахинь в тесном закутке на крутом повороте узкой каменной лестницы

Николай стоял на коленях. Он потерял пенсне и, как слепой, ощупывал ее лицо.

Подошел матрос. Осторожно разжал руку Саши. Вынул исписанные бисерным почерком смятые листы плотной бумаги...

Сашу хоронили ветреным осенним днем. Лицо Николая было мокро от дождя и слез. Говорил член Коллегии ВЧК, сухой, бритоголовый, с темными кругами бессонницы вокруг глаз: