Василий молчит.

Ясное дело. Клавки нету, наличными платить надо. А ты не привык, полковник, за свой счет гулять.

В а с и л и й. Ты думай, что говоришь.

Н и к о л а й. Не пугай. Клавка не за меня под суд пошла.

В а с и л и й. Николай, ударю!

Н и к о л а й. Бей! Бей, если совести нет! Она для тебя ничего не жалела, а ты думаешь, люди не в курсе, слепые? Тут и дураку понятно, кто ее под монастырь подвел, для кого дом в Ивановке поставила.

В а с и л и й. Брешут! Не знал я ничего! У Клавки спроси, не знал!

Н и к о л а й. Клавка тебя не выдаст. А люди видели — не платил ты ей. На дармовщинку прокатывался.

В а с и л и й. Я ей копейка в копейку все отдавал!

Н и к о л а й. Нашел дурачка. Так я и поверю!

В а с и л и й. Что ты от меня хочешь?

Н и к о л а й. На суде сказать должен. Люди говорят, ей срок сбавят.

В а с и л и й. Не в чем мне сознаваться!

Н и к о л а й. Эх, герой! Ордена разложил, а последнюю совесть пропил! Сколько не юли — от людей правды не скроешь! (Пошел к двери.)

В а с и л и й (догнал Николая). А если я тебе слово дам, что не виноват я?

Н и к о л а й. А чего оно стоит, твое слово… (Ушел, хлопнул дверью.)